После того как войска султана одержали выиграли эту битву, Столпы Государства стали уговаривать его напасть на королевство Герат [880] , о котором они рассказывали всякие соблазнительные вещи, чтобы привлечь к нему его сердце и его глаза. «Со старшим братом, Гияс ад-Дином, — говорили они, — теперь покончено, а его сыновья спорят между собой из-за королевства и того, кому быть наследником. Большая часть эмиров склоняется на сторону султана, и когда его поднятые знамена укрыли в своей тени их земли, большинство из них ухватились за древко фортуны». Такие слова произвели на султана самое благоприятное действие, и в своих мыслях он представлял себе несметные сокровища. В месяц джумада I 600 года [январь 1204] он выступил по направлению к Герату с хорошо снаряженным войском, состоявшим из воинов, украшенных смелостью и бесстрашием. А Алп-Гази, главный эмир Гура, был назначен правителем Герата. Когда войско султана подошло к городу, они разбили королевский шатер. Катапульты были нацелены на башни, и камни полетели градом со всех сторон на базарную площадь и на улицы, так что людям невозможно стало пройти. Жители города пали духом, и Алп-Гази отправил к султану послов. «Я имею полномочия, данные мне султаном, — сказал он, — заключить мир и поручиться за то, что мы будем следовать тропою единства и соблюдать обычаи истинной веры. Никто с этого времени не будет досаждать Хорасану, пусть же и люди султана никоим образом не досаждают и не вредят этим областям». В дополнение к этим соглашениям и договоренностям он согласился выплатить огромную дань и выступил гарантом доброй воли Гуридов. Султан, со своей стороны, желая вскрыть гнойник злобы и раздора /54/ и сохранить жизни и достоинство собратьев-мусульман, с радостью согласился на предложение Алп-Гази и жителей Герата и защитил их от потери своих жизней и имущества. Алп-Гази отправился к султану, и пол в зале аудиенций покрылся синяками от прикосновений его губ, а его лоб-пылью от того, что он падал ниц, благодаря султана. Согласно их договору, султан отправил его назад в город сгибающимся под тяжестью подарков, а Алп-Гази, чтобы собрать дань, которую он обещался заплатить, простер над народом руку угнетения и принуждения и стал собирать ее такими средствами. Когда султан услыхал о его тиранстве и насилии, он не стал пренебрегать обязательствами справедливости в отношении жителей и счел, что отказ от этого условия станет для него более ценным сокровищем и надежным бастионом. В согласии с договором он удалился. Его войско опустошило область Бадгиса [881] и воспрянуло духом после захвата скота и имущества, хотя и опасалось и страшилось гнева султана из-за этого грабежа. Он отправился в Мерв, а Алп-Гази, который был изгнан со службы султана Шихаб ад-Дина из-за того, что решился заключить перемирие, достиг назначенного часа спустя всего лишь два или три дня после отъезда султана.

Желая отомстить, султан Шихаб ад-Дин вновь стал готовиться к войне, и на этот раз он намеревался начать с нападения на Хорезм. Когда известие о его намерении достигло султана, он действовал с предосторожностями и решительностью и вернулся в Хорезм через пустыню. Таким способом он обогнал войско Гура, которое своей численностью превосходило муравьев или саранчу, и, прибыв в город, сообщил его жителям о приближении этой армии и возвестил об этом нежданном бедствии. Все население, внутренне закипая от неистового гнева, а внешне взволнованные опасностью унижения и поругания, единодушно и единогласно согласились дать противнику отпор и сражаться, оказывать сопротивление и не уступать, и все они /55/ стали вооружаться и запасать орудия войны — мечи и копья. Преподобный ими Шихаб ад-Дин из Хивака [882] , который был столпом Веры и оплотом государства, прилагал все усилия, чтобы смутить врага и отвратить его от их жен и их земли, и в своих проповедях дал разрешение на битву согласно старинному обычаю: «Тот, кто был погиб, защищая свою жизнь и свое имущество, считается наравне с мучеником». По этой причине рвение и устремления людей удвоились, и они все, как один, взялись за дело. Тем временем султан направил гонцов во все области Хорасана, чтобы созвать пехоту и кавалерию, обратившись также за помощью к гурхану. Он разбил лагерь на берегу Нузвара [883] , и в течение всего лишь нескольких дней туда собралось несколько тысяч человек, готовых к бою и сильных духом. А войско Гура, с таким множеством войск и слонов и таким грохотом и лязганьем оружия, что, пожелай они, и в равнину превратили бы Окс, а равнину — в кровавый Окс, встало лагерем напротив, на восточном берегу [884] . Султан Гура приказал им искать брод, чтобы на следующий день переправиться через реку и замутить источник наслаждений султана. И он начал расставлять слонов и наставлять людей, чтобы на рассвете следующего дня изготовить кубки войны из человеческих черепов. Но тут вдруг они получили сообщение о том, что Таянгу [885] из Тараза [886] , командующий армией каракитаев, подходит с войском, подобным пламени, а с ним — султан султанов из Самарканда. Когда народ слона [887] поняли, что Высший Господин спутал их планы и сражение не окончится дли них ни чем, кроме поражения, они вложили меч войны в ножны отступления и предпочли бежать, чем остаться; и, несмотря /56/ на досаду и бесчестье, согласно пословице:

Шихаб ад-Дин приказал своим людям ночью сжечь поклажу и залепить глаза сну; и от помрачения рассудка и из-за упрямства они перерезали сухожилия лошадям и верблюдам. Когда они повернули назад, султан бросился за ними вдогонку, как разъяренный лев или жеребец, почуявший соперника, и преследовал их до самого Хазар-Асфа, где они повернулись и вступили в бой. Войско султана атаковало их правое крыло, и знамена Гуридов были опрокинуты, а удача от них отвернулась. Многие из их эмиров и вождей попали в оковы неволи, а оставшиеся побрели спотыкаясь через безводную пустыню, «подобно тому, кого соблазнили шайтаны на земле» [888] . Войско Хорезма в ярости продолжало следовать за ними по пятам, как жеребцы преследуют кобылиц, пока с помощью низких уловок они не миновали Саифабад [889] . Султан, окруженный милостивой щедростью и утопающий в щедрой милости, вернулся назад с богатой добычей, слонами, и верблюдами, и лошадьми; и Благосклонная Фортуна заставила человеческие сердца возликовать, произнеся языком Высшего Блаженства такие слова: «обещал вам Аллах обильную добычу, которую вы возьмете, и ускорил Он вам это» [890] . Султан устроил в Хорезме пир, и один придворный попросил Фирдаус из Самарканда, поэтессу, прочесть приличествующее случаю четверостишье. Она произнесла следующую импровизацию:

А что до армии Гура, то когда они достигли Андхуда [892] , они увидели то, что должны были увидеть; ибо войско китаев обогнало их /57/ и окружило со всех сторон. И с рассвета и до заката обе стороны бились мечами и копьями, и многие были убиты. На следующий день, когда знамя солнца поднялось на стенах горизонта, а солнечные дозорные появились из-за восточного занавеса, воины китаи явили свою отвагу и бросились в бой все как один. Шея сопротивление их врагов была сломлена, а руки борьбы связаны; все, кто остался от их армии, числом пятьдесят тысяч человек, были убиты в бою, и султан Шихаб ад-Дин оказался среди них один, а с ним около ста человек. Он хитростью укрылся в цитадели Андхуда, но китайское войско пробило отверстие в стене, и его уже вот-вот должны были схватить, но тут султан Самарканда прислал ему следующее письме: «Ради чести ислама я не желал бы, чтобы мусульманский султан попал в западню неверных и был бы убит их руками. Поэтому тебе надлежит предложить за себя выкуп и отдать все, что ты имеешь, — слонов, и лошадей, и движимое, и недвижимое имущество. Под этим предлогом я попытаюсь походатайствовать за тебя перед этими людьми и получить их согласие». Султан Шихаб ад-Дин предложил в качестве выкупа все, что имел, и вмиг было щедро рассыпано содержимое всех сокровищниц и арсеналов. Путем бессчетных ухищрений он добился освобождения при посредничестве султана Самарканд и сохранил свою жизнь тогда, когда «не было это временем бегства» [893] .

Когда султан Гура прибыл в свою страну без войска и сокровищ, покрытый тысячей пятен позора, султан послал к нему одного из своих царедворцев со следующими словами: «Это твои люди были причиной этой вражды, а "тот, кто нападает, более виновен", но с этого дня давай же следовать тропою согласия, а дорога раздора пусть будет перекрыта». Шихаб ад-Дин, со своей стороны, подтвердил условия мира страшными клятвами и обязался помогать и оказывать поддержку султану, когда бы он ни приказал; и об этом между двумя султанами был заключен договор. Однако два месяца спустя часть армии Гура собралась в пределах Талакана, и Тадж ад-Дин Занги, который был зачинщиком мятежа, совершил нападение на Марв-ар-Руд (в результате чего ему было суждено лишиться головы), заманил сборщика налогов (?amil) в ловушку смерти, и начал усиливать гнет, и чинить жестокости, и забирать деньги. Известие об этом достигло султана, и он послал Бадр ад-Дина Чагира из Мерва и Тадж ад-Дина Али из Абиварда, чтобы усмирить этих нарушителей спокойствия. После сражения Занги, вместе с десятью эмирами, были в цепях отправлены в Хорезм, где в наказание за из поступки их головы — да минует это моих слушателей! — были отделены от их тел. Волнение, вызванное этими беспорядками, улеглось, и в королевстве установился мир.

Но хотя два султана были связаны узами торжественной клятвы, султан Шихаб ад-Дин от досады из-за произошедшего грыз себе руки и, готовясь к боевым действиям, собирал войска и изготовлял оружие под предлогом отправки в поход против неверных. Наконец, в 602 году [1205/1206] он задумал начать с набега на Индию, чтобы поправить дела своих слуг и приверженцев, которые лишились всего своего имущества и снаряжения за несколько последних лет боевых действий в Хорасане [895] . Прибыв в Индию, он сумел одной победой, что даровал ему Всевышний, покрыть все нужды казны и армии. Он повернул домой и вторгся в Джелум [896] . /59/ Его шатер был разбит на берегу реки [897] , так что часть его выступала над водой; и никто не позаботился об охране этой части от федави. Вдруг средь бела дня, когда султан предавался послеобеденному сну, два или три индуса [898] появились из воды внезапно, как огонь, и бросились в шатер, где он лежал, не ожидая и не остерегаясь врагов и забыв о своенравии Судьбы. Убив короля и лишив его возможности вкушать пищу жизни, они превратили белый день для войска в черную ночь. Если рок подстерегает нас, какой прок человеку от его мощи? И какая польза нам от великого множества слонов, если удача от нас отвернулась? И не было ему проку от его имущества и снаряжения, от всего этого белого и черного.

И те, кто властвовал и отдавал приказанья, и владел богатствами и доблестными войсками,

Правили и были вождями и военачальниками, а потом превратились в ничто и стали лишь темой для пересудов [899] .

/60/ А ведь он столько раз он прилагал усилия для того, чтобы султан познал их плоды! Еще более необыкновенна была судьба мелика Бамиана, его близкого родственника, который сам растрачивал силы, ожидая конца Шихаб ад-Дина. Когда со смертью последнего исполнилась его заветная мечта, он решил, что ветви его желаний принесли плоды, а сад его удачи ожил и зазеленел. Без задержек и проволочек он отправился в путь, покрывая два перегона вместо одного и одним махом преодолев три фарсаха. И почти уже осуществилась его мечта, когда Смерть, по приказу Всевышнего, набросилась на него из засады и отрезала караван его жизни, тяжело навьюченный устремлениями этого мира. И троном ему стала могила, и страдание заняло место блаженства.

И эти события стали причиной удачи для султана, как будет показано в другой главе.