Следом за Синдбадом-МореходомВ чуждых странах я сбирал червонцыИ блуждал по незнакомым водам,Где, дробясь, пылали блики солнца.Сколько раз я думал о СиндбадеИ в душе лелеял мысли те же...Было сладко грезить о Багдаде,Проходя у чуждых побережий.Но орел, чьи перья — красный пламень,Что носил богатого Синдбада,Поднял и швырнул меня на камень,Где морская веяла прохлада.Пусть халат мой залит свежей кровью, —В сердце гибель загорелась снами.Я — как мальчик, схваченный любовьюК девушке, окутанной шелками.Тишина над дальним кругозором,В мыслях праздник светлого бессилья,И орел, моим смущенный взором,Отлетая, распускает крылья.
92. Принцесса
В темных покрывалах летней ночиЗаблудилась юная принцесса.Плачущей нашел ее рабочий,Что работал в самой чаще леса.Он отвел ее в свою избушку,Угостил лепешкой с горьким салом,Подложил под голову подушкуИ закутал ноги одеялом.Сам заснул в углу далеком сладко,Стало тихо тишиной виденья,Пламенем мелькающим лампадкаОсвещала только часть строенья.Неужели это только тряпки,Жалкие, ненужные отбросы,Кроличьи засушенные лапки,Брошенные на пол папиросы?Почему же ей ее томленьеКажется мучительно знакомоИ ей шепчут грязные поленья,Что она теперь лишь вправду дома?...Ранним утром заспанный рабочийПроводил принцессу до опушки,Но не раз потом в глухие ночиПроливались слезы об избушке.
93. Носорог
Видишь, мчатся обезьяныС диким криком на лианы,Что свисают низко, низко,Слышишь шорох многих ног?Это значит — близко, близкоОт твоей лесной поляныРазъяренный носорог.Видишь общее смятенье,Слышишь топот? Нет сомненья,Если даже буйвол сонныйОтступает глубже в грязь.Но, в нездешнее влюбленный,Не ищи себе спасенья,Убегая и таясь.Подними высоко рукиС песней счастья и разлуки,Взоры в розовых туманахМысль далёко уведут,И из стран обетованныхНам незримые фелукиЗа тобою приплывут.
94
Неслышный, мелкий падал дождьВдали чернели купы рощ,Я шел один средь трав высоких,Я шел и плакал тяжелоИ проклинал творящих зло,Преступных, гневных и жестоких.И я увидел пришлеца:С могильной бледностью лицаИ с пересохшими губами,В хитоне белом, дорогом,Как бы упившийся вином,Он шел неверными шагами.И он кричал: «Смотрите все,Как блещут искры на росе,Как дышат томные растенья,И Солнце, золотистый плод,В прозрачном воздухе плывет,Как ангел с песней Воскресенья.Как звезды, праздничны глаза,Как травы, вьются волоса,И нет в душе печалям местаЗа то, что я убил тебя,Склоняясь, плача и любя,Моя царица и невеста».И всё сильнее падал дождь,И всё чернели купы рощ,И я промолвил строго-внятно:«Убийца, вспомни Божий страх,Смотри: на дорогих шелкахКак кровь алеющие пятна».Но я отпрянул, удивлен,Когда он свой раскрыл хитонИ показал на сердце рану.Из ней дымящаяся кровьТо тихо капала, то вновьСтруею падала по стану.И он исчез в холодной тьме,А на задумчивом холмеРыдала горестная дева.И я задумался светлоИ полюбил творящих злоИ пламя их святого гнева.
95. Озеро Чад
На таинственном озере ЧадПосреди вековых баобабовВырезные фелуки стремятНа заре величавых арабов.По лесистым его берегамИ в горах, у зеленых подножий,Поклоняются страшным богамДевы-жрицы с эбеновой кожей.Я была женой могучего вождя,Дочерью властительного Чада,Я одна во время зимнего дождяСовершала таинство обряда.Говорили — на сто миль вокругЖенщин не было меня светлее,Я браслетов не снимала с рук.И янтарь всегда висел на шее.Белый воин был так строен,Губы красны, взор спокоен,Он был истинным вождем;И открылась в сердце дверца,А когда нам шепчет сердце,Мы не боремся, не ждем.Он сказал мне, что едва лиИ во Франции видалиОбольстительней меня,И как только день растает,Для двоих он оседлаетБерберийского коня.Муж мой гнался с верным луком,Пробегал лесные чащи,Перепрыгивал овраги,Плыл по сумрачным озерамИ достался смертным мукам;Видел только день палящийТруп свирепого бродяги,Труп покрытого позором.А на быстром и сильном верблюде,Утопая в ласкающей грудеШкур звериных и шелковых тканей,Уносилась я птицей на север,Я ломала мой редкостный веер,Упиваясь восторгом заране.Раздвигала я гибкие складкиУ моей разноцветной палаткиИ, смеясь, наклонялась в оконце,Я смотрела, как прыгает солнцеВ голубых глазах европейца.А теперь, как мертвая смоковница,У которой листья облетели,Я ненужно-скучная любовница,Словно вещь, я брошена в Марселе.Чтоб питаться жалкими отбросами,Чтобы жить, вечернею пороюЯ пляшу пред пьяными матросами,И они, смеясь, владеют мною.Робкий ум мой обессилен бедами,Взор мой с каждым часом угасает...Умереть? Но там, в полях неведомых,Там мой муж, он ждет и не прощает.
96
Как труп, бессилен небосклон,Земля — как уличенный тать.Преступно-тайных похоронНа ней зловещая печать.Ум человеческий смущен,В его глубинах — черный страх,Как стая траурных воронНа обессиленных полях.Но где же солнце, где луна?Где сказка — жизнь и тайна — смерть?И неужели не пьянаИх золотою песней твердь?И неужели не виднаСудьба — их радостная мать,Что пеной жгучего винаЛюбила смертных опьянять.Напрасно ловит робкий взглядНа горизонте новых стран.Там только ужас, только яд,Змеею жалящий туман.И волны глухо говорят,Что в море бурный шквал унесНа дно к обителям наядЛадью, в которой плыл Христос.
97. Игры
Консул добр: на арене кровавойТретий день не кончаются игры,И совсем обезумели тигры,Дышат древнею злобой удавы.А слоны, а медведи! ТакимиОпьянелыми кровью бойцами,Туром, бьющим повсюду рогами,Любовались едва ли и в Риме.И тогда лишь был отдан им пленный,Весь израненный, вождь алеманов,Заклинатель ветров и тумановИ убийца с глазами гиены.Как хотели мы этого часа!Ждали битвы, мы знали — он смелый.Бейте, звери, горячее тело,Рвите, звери, кровавое мясо!Но, прижавшись к перилам дубовым,Вдруг завыл он, спокойный и хмурый,И согласным ответили ревомИ медведи, и волки, и туры.Распластались покорно удавы,И упали слоны на колени,Ожидая его повелений,Поднимали свой хобот кровавый.Консул, консул и вечные боги,Мы такого еще не видали!Ведь голодные тигры лизалиКолдуну запыленные ноги.
98
Одиноко-незрячее солнце смотрело на страны,Где безумье и ужас от века застыли на всём,Где гора в отдаленьи казалась взъерошенным псом,Где клокочущей черною медью дышали вулканы.Были сумерки мира.Но на небе внезапно качнулась широкая тень,И кометы, что мчались, как волки свирепы и грубы,И сшибались друг с другом, оскалив железные зубы,Закружились, встревоженным воем приветствуя день.Был испуг ожиданья.И в терновом венке, под которым сочилася кровь,Вышла тонкая девушка, нежная в синем сияньи,И серебряным плугом упорную взрезала новь,Сочетанья планет ей назначили имя: Страданье.Это было спасенье.
