— Для какого упыря? Того, что за тобой гнался?

— Да нет, упырь — пупс из пластика! Ванечка. Ему нужна кровь. Карлица его своей подкармливает, а нужна человечья! — Катька осеклась и закашлялась, из глаз брызнули слёзы. — Почему мне так не везёт! Почему я вечно во всё влипаю?

Игнат обнял её покрепче, зашептал что-то утешительное, а в ответ она приподняла заплаканное лицо, подставив полураскрытые губы.

В голове помутилось, дыхание сбилось как у мальчишки. Губы Катьки были такими мягкими, такими сладкими и податливыми…

Неизвестно, сколько бы продлился поцелуй, да только шрам выстрелил болью — словно крошечный молоточек с силой прошёлся по нему. А следом шикнуло в ухо знакомым уже баском:

— Проснися, дурень! Глядеть гадко!

Не ожидавший этого Игнат отпрянул от Катьки и с силой потёр лицо. Свежий ветерок охладил загоревшиеся щёки, да и невидимый прындик постарался, пригасил его пыл.

— Ты чего? Неужели, совсем не понравилось? — обиженно протянула девушка.

— Слишком понравилось, думал — растаю, — попытался отшутиться Игнат и поспешно спросил. — Как же тебе удалось сбежать?

— Мне чудом повезло! — Катька не сразу сообразила, что ему ответить. — Они отвлеклись… там платье какое-то было, в сундуке. А я воспользовалась этим.

— Что за платье?

— Да так. Старьё. Его Яська откопала, ещё ночью. Хотела меня заставить, чтобы примерила, прикинь! Но не сработало, с чего мне надевать такую рухлядь!

— Так. Я что-то совсем запутался. Давай ты всё повторишь бабе Гане.

— Я не хочу ей рассказывать! Пожалуйста, не надо! — Катька перехватила руки Игната, прижала к своей груди. — Слышишь, сердце стучит? Мне очень плохо! Мне нужно побыстрее отсюда уехать!

— Обязательно уедешь. Я отвезу куда скажешь. Только чуть позже, как решу свои дела. — Игнат нехотя отнял руки. — А сейчас пошли, вдруг твои ведьмы за нами наблюдают.

Игнат сказал это специально, чтобы Катька вернулась в дом. Он совершенно запутался в её бессвязном рассказе и хотел, чтобы дальше во всём разбиралась сама знатка.

— Нет! Не хочу! Я боюсь! Она так недобро смотрела! Вдруг, твоя Гана заодно с теми ведьмами?

— Что за глупости! Гана добрая! Ей можно довериться! Пойдём. — Игнат встал и потянул Катьку за собой. — Не бойся, малыш. Всё будет хорошо, обещаю!

— Вот дурань! Нашёл заботушку! — снова пробормотало у уха, и Игнат помотал головой, отгоняя настырного духа.

Катька упиралась, не хотела идти. Игнат потянулся было опять её поцеловать, да девушка отпрянула и попросила недовольно:

— Ты приведи бабку сюда, хорошо? Я не могу разговаривать в доме. Там душно! И противные существа!

— Хорошо, — покладисто согласился Игнат. — Ты посиди здесь. Мы скоро.

Как только дверь за ним закрылась, Катька сорвалась с места и, оказавшись за калиткой, побежала в сторону оставленной на въезде машины.

Сейчас, сейчас она уедет из этого задрипанного городишки и забудет про всё как про страшный сон!

— А Яся? — сама себя спросила она. — Ты не пожалеешь, что бросила её?

И сама же ответила:

— Не пожалею. Она большая девочка. Пускай справляется сама!

Падарожнiк* — путешественник (белорус.)

Брамнiца** — привратница (белорус.)

Сябрук*** — дружок (белорус.)

Часть 5

После внезапного исчезновения Яси в закидке поднялся переполох.

Старуха Петруна с криками набросилась на птицелапых, упрекая за то, что упустили пленницу.

— Ни на что не годитеся, дармоеды! Всех пущу на холодец! — неистовствовала бабка. — Хорошо, хоть вторая здеся осталася. Приведите девку сюда.

— Нету второй. Ещё раньше сбежала. — растрёпанная крыкса виновато шмыгнула носом. — Капялюшник ловил — не поймал.

— А ты-то! Ты-то на что! Недоглядела! Проворонила! Из-за тебя обеих упустили!

Зашипев разозлившейся кошкой, бабка прихватила карлицу за редкие волосёнки, с силой, не угадываемой в тщедушном теле, пригнула к полу, а сама завела грубоватый и зловещий напев. О чём она поёт понять было сложно — через стену доносились лишь обрывки слов, язык был странный, совершенно незнакомый.

— На своём шпарит, заклясть её хочет! — прокомментировала мора, приставив ухо к стене.