— Правда?

— Ага. Правда, только дома.

— Очень приятно слышать про твою маму.

— Да, она потрясающая. Правда потрясающая.

— А какие у нее кимоно? Какого цвета?

— Наверно, зеленые или красные.

— Наверно, зеленые или красные?

— Я дальтоник, так что…

— О!

— Да, я не различаю зеленый и красный.

— Точно. У меня красное.

— Я догадываюсь.

— Угу.

— Ладно. Так чем ты занимаешься?

— То есть каковы мои дары и как я их использую, чтобы служить миру?

— Точно.

— Ну, они у меня в процессе раскрытия.

— Представляю.

— Сейчас я провожу много времени наедине с собой, потому что мне это необходимо.

— То есть ты не работаешь?

— Работаю. Только не в традиционном смысле. У меня нет четкого рабочего графика, зарплаты, менеджера, обеденных перерывов и пятидневной рабочей недели.

— То есть ты не работаешь.

— Нет. Не работаю.

— Это… привилегия.

— Привилегия.

— Ага.

— Что?

— Должно быть, у тебя есть деньги. Или твоя семья содержит тебя, или нечто такое. Или ты на пособии. Или живешь на сбережения.

— Или это просто мое божественное право ничего не делать, потому что таково мое призвание — не делать ничего. И это мой мир, понимаешь?

— Ты получила наследство или что-нибудь в этом роде, да?

— Да.

— Вселенная тебя обеспечила.

— В некотором смысле. Но не во всех.

— Понимаю.

— А ты чем занимаешься? Каковы твои дары и как ты служишь миру?

— Я чертежник в одной архитектурной фирме. Но что-то подзадержался там.

— То есть?

— Устал работать на других. Хочу спроектировать что-то свое, понимаешь? Кажется, мне надо взять еще пива. Принести тебе воды?

— Да, пожалуйста.

— Или давай перейдем куда-нибудь? Хочешь, сядем где-нибудь в другом месте?

— Давай. А что, тема работы тебя так напрягла?

— Что? Нет-нет. Просто… просто я хочу пить.

— Ладно.

— Схожу еще за пивом и вернусь.

— Ладно.

Должно быть, мы уже довольно долго просидели на этих цементных ступеньках между двух кустов в горшках. В одном растет какой-то чахлый папоротник, а в другом — мусор, окурки и недопитая бутылка пива. Подул легкий ветерок, хотя все равно довольно жарко. Гроза близко. Интересно, скоро будет лунное затмение? Понятия не имею, который сейчас час, и луны не видно совсем. Всю ночь ее не видела. Гости уже начали расходиться, и та девушка тоже ушла.

Играет акустическая музыка. Надо бы подкрасить губы. На самом деле я не вижу ни своего лица, ни губ, поэтому собираюсь действовать на ощупь, сосредоточусь мысленно изо всех сил, это меня успокоит. Вот так. Надо взбить волосы. Когда я была моложе, все время, как одержимая, взбивала руками волосы, девочки в школе даже прозвали меня Кудряшкой.

Потягиваю плечи и кручу головой в разные стороны. Ничего не хрустит — вот и отлично. Я где-то читала, что, когда хрустят суставы, значит, тело стало сухим и жестким. А теперь давайте-ка проверим, какая я мягкая и гибкая. Мышцы мои сочные, точно филе миньон, кости легкие, крепкие и звонкие, точно музыка ветра. Я меняю положение ног и одергиваю юбку из спандекса. Бедра влажные. Я подтягиваю лодыжки, и все возвращается.

— Как ты глубоко вздыхаешь.

— Разве?

— Тебя что-то беспокоит?

— Нет. Только… нынешнее существование.

— Такое трудное?

— Не трудное. Скорее… осознанное.

— Кстати, это не так.

— Что не так? Или что так?

— Я о работе. Меня не напрягает то, что ты спрашивала. Или напрягает. Я думал об этом все время, пока ходил за пивом, и практически убедил себя в том, что меня это не напрягает. Вот сейчас, когда говорю вслух, почти уверен, что так и есть.

— Верно.

— Нет, на самом деле совершенно уверен.

— Почему же?

— О, это долгая история.

— Люблю долгие истории.

— Я поступил на архитектурный, только не в Мельбурне, а в Сиднее. Это было глобально. Просто грандиозно и всякое бла-бла-бла. Почти сразу познакомился там с девушкой, стало полегче. Мы вместе снимали дом. Сообща проживали одно и то же дерьмо. Думаю, если бы не она, в одиночку я бы далеко не продвинулся. Но через пару лет я порвал со всем. Чтобы получить хорошее архитектурное образование, необходимо учиться лет пять, если не больше. Она продолжила учебу. А я вернулся в Мельбурн. Мы расстались. Это было года три или четыре назад. С тех пор я работаю в этой конторе чертежником. Все говорят, мне повезло, что я получил это место, учитывая незаконченное образование. А та девушка, моя бывшая, сейчас работает в огромном архитектурном бюро в Сиднее. Единственная из поступавших с нами, кто получил эту работу. Не знаю даже, как сказать помягче… она реально квадратная вся. Наверно, за это я ее и любил. Ей кровь из носу был нужен этот статус, которого она добилась, прорвавшись наверх. Достигаторство было для нее наркотиком. Так что я, бросив учебу, оказался ей не нужен.