Когда я только начинала собираться, то никак не могла подключить новую акустическую систему, так что сейчас с удовольствием слушаю самый первый альбом Spice Girls. Компакт-диск с ним я купила, когда еще одевалась как ребенок; собственно, я тогда и была еще ребенком. Мне нравилось наряжаться в мамины кимоно и танцевать перед зеркалом. Словно я еще тогда знала, что стану именно такой, какая я есть сегодня, и буду точно так же веселиться. О, богинюшка, ничего лучше я и придумать не могла. Тот самый момент перед тем самым моментом — и я вновь дышу. Произойти может что угодно, но сейчас я влюблена в себя.

Я попробовала накрасить губы красной помадой, но с красным кимоно это перебор, а потому выбрала сливовый оттенок «Дикий лес». Мне нравится это название, звучит как песня. Дикий лес. Это несколько успокаивает меня, значит, я на правильном пути и все будет хорошо.

Дикий лес.

Не знаю, который сейчас час. Единственные часы в моем доме сломаны. Да и похрену. Мне обычно не очень уютно с людьми, которые живут по часам.

Когда-то я встречалась с парнем, который никогда не снимал часы. Он вечно смотрел на них, и это стало главной чертой его натуры. Время намертво пришпиливало его к миру и собственному представлению о себе. Он совершенно зависел от передвижения стрелок на циферблате, даже когда брал мое лицо своими ладонями и целовал его. Тик-так, тик-так, тик-так.

Однажды вечером он заявил, что останется у меня ночевать только «из вежливости», а на самом деле у него какая-то встреча в десять утра, и меня это немного смутило. Я не поняла, мне что, надо было поблагодарить его за это? Зачем тогда вообще оставаться ночевать у меня, если нужно куда-то свалить с утра пораньше? «Будет невежливо, если я не пойду, — сказал он, — очень невежливо».

Через несколько месяцев я столкнулась с ним случайно, но он сказал, что торопится, потому что уже обед, а он не ел. Затем он взглянул на свои часы, как бы ища доказательства, и добавил: «Вот! Уже два часа, понимаешь? Время обеда». Как будто бы календарь диктовал ему, когда обедать, поэтому он спешил, чтобы не опоздать. А не потому, что был голоден. Ему была нужна общественно приемлемая причина, чтобы сбежать от меня, одного желания оказалось недостаточно.

Мне трудно доверять людям, чьи желания и потребности ничто в сравнении с силой часов или социально одобряемой «вежливости». Хотя я всегда очень вежливо прощаюсь с дедом, папиным отцом, перед тем как выйти из дома. Его акварельный портрет висит прямо над входной дверью. Он присматривает за мной, хотя мы с ним никогда не виделись. Он был строителем, но увлекался тем, что делал зарисовки птиц, цветов, насекомых и деревьев. И пока его бизнес был успешным и приносил ему хороший доход, его хобби оставалось маленьким и деликатным, практически интимным.

Однажды я нашла его альбом с зарисовками деревьев. Вот и на этом акварельном автопортрете его лицо немного похоже на ствол дерева со старческими пятнами, в тех же оттенках светло- и темно-коричневого. Такое же длинное, плотное, суровое, испещренное морщинами. И он молча наблюдает за каждым, кто входит сюда и выходит обратно.

Я села в такси и попросила включить радио, пока мы погружаемся в возможности ночи, и это прекрасно. Я особо не разбираюсь в радиостанциях, так что мне всегда любопытно, что выберет водитель. Это как часть моего веселья. Музыка должна сопровождать нас непременно. Пожалуйста, дайте мне возможность найти подходящую мелодию, а иначе я вернусь назад.

Сегодня мой водитель даже не спросил, что бы мне хотелось послушать. Он просто взял и включил радиостанцию с классической музыкой, после чего сказал, что ненавидит эту страну, где все времена года на одно лицо. Мне кажется, он просто услышал несколько тактов из «Времен года» Вивальди в исполнении Будапештского струнного камерного оркестра. «Круглый год одно и то же, — повторял водитель, — одно и то же».

Мне так не кажется. Никогда. Но я ничего ему не говорю. Я просто сижу и улыбаюсь, потому что иногда, если вы вдруг застряли рядом с тем, у кого диаметрально противоположное мнение, лучше молчать и улыбаться. Особенно если они вас везут в машине за четыре тысячи фунтов стерлингов на скорости больше 60 км/ч.

Впервые я узнала о силе молчания, когда мы с моим парнем оказались на викторианских золотых приисках. Я вышла ночью на улицу, чтобы посмотреть на звезды, а он смотрел только в землю, пинал камни и был разочарован донельзя, жаловался на кашель, хотел быть в другом месте, потому что тут, в старой хижине на ферме, чувствовал себя оторванным от людей и совершенно измученным. Пока он говорил, я посмотрела в небо и увидела падающую звезду. Я засмеялась, он спросил почему, я ответила, что забавно, как два человека могут одновременно переживать такие разные ощущения, на что он сказал, что не хочет вдаваться в это прямо сейчас.

Мы едем по городу, я сижу на заднем сиденье и, глядя в окно, думаю о начале американского фильма, который словно бы смотришь в окно, сидя на заднем сиденье. Улицы Мельбурна почти пустынны, магазины работают сверхурочно. Народ празднует Рождество в офисах, дремлет после обеда из морепродуктов. Вокруг слишком много улыбок и слишком мало одежды, кто-то загорает на крышах и балконах, все дарят подарки, которые никому не нужны, и замечают, что детям на вылизанных задних двориках уже наскучило возиться с новыми игрушками.