– Ради тебя я тоже на это надеюсь.
– Мойше тихо и горько рассмеялся. Иногда ему приходилось это делать, чтобы не заплакать.
– Пока.

Он вошел в каюту.

У него была надежда, что за год, который им придется провести в этой клетке, Маус смягчится, но боялся, что расчета на это мало. Мария не даст времени. Память о ее детях будет ее подстегивать...

Ненависть Мауса была старой и сильной и куда глубже, чем обычно могла развиться в культуре Конфедерации. Если он в самом деле из Штормов, это все объясняет. Штормы из Железного Легиона смотрели на вещи с библейской старомодностью.

Семья была уничтожена кознями сангарийцев во время войны на Теневой Линии. Но даже не обязательно Маусу быть Штормом. Его ненависть вполне могла питаться звездной пылью.

"Убийственный восторг и сон, что жжет дотла", - так назвал Чижевский этот наркотик за секунду до того, как собственная наркомания ввела его в огромный и бесконечный сон смерти. Этот наркотик был главной чумой эпохи и касался жизни почти каждого человека. Он унес больше жизней, чем Улантская война.

Звездная пыль была мечтой торговца. Привыкание возникало немедленно. Один приход - и клиент на мертвом крючке. Наркоман не мог сократить дозу. Тем более не мог бросить. Не мог заменить пыль каким-нибудь менее страшным наркотиком.

Для небогатого жителя внутреннего мира наркомания кончалась плохо: самоубийством, гибелью при попытке раздобыть денег на очередную дозу или смертью в постоянной схватке между наркоманами, у которых есть, и наркоманами, у которых нет. А часто конец приходил медленно, мучительно, с дикими криками в больничных палатах, где персонал ничего не мог сделать, только смотреть и защищать мир, держа наркомана под замком и пытаясь одеть свое сердце каменной броней.

Мерзкие стороны звездно-пылевой наркомании абсолютно не трогали совести сангарийцев. У них был продукт, который надо продавать, и стеллары, которые нужно пускать в оборот.

Они не были жестоки по природе. Просто они в людях видели только скотов, которых надлежит использовать. Разве скотовод, мясник и покупатель жестоки к говядине? Сангарийцы ставили своих клиентов все же выше скота скорее рассматривали их как европейцы эпохи возрождения - африканских негров. Полуразумные обезьяны.

Бен-Раби думал о своем напарнике, лежа на койке и глядя в потолок. Маус утверждал, что все его задания были направлены против сангарийцев. До сих пор так и было, и Маус преследовал их с яростным усердием, с жестокими мелкими действиями - такими, как инъекция детям Марии. Но что он делал здесь, сейчас, работая против звездоловов? Это не просчитывалось.

Слушая сообщения о рейде фон Драхова, Маус взмывал душой в облака, будто и сам был наркоманом.

Сангарийцы были демонами эры Конфедерации. Они с легкостью выдавали себя за людей. Их Метрополия, родная планета, была где-то вне Рукава. Ходили слухи, что они могут размножаться лишь под своим родным солнцем. Сангарийцы почти ничего не производили. Они предпочитали пиратские рейды, торговлю наркотиками, рабами и оружием.

Конфедерация их не выносила. Их главной жертвой был человек. Другие расы считали их всего лишь докучной помехой.

Кто-то тихо постучался в его каюту.

– Войдите!
– ответил он.
– А, Маус. Я так и думал, что это ты.

Это была их первая встреча с Маусом после допроса у Киндервоорта.

– Весть разошлась, - сообщил Маус.
– Все уже знают, что мы злобные, коварные, плохие, порочные, мерзкие, грубые, невоспитанные и несимпатичные шпионы.
– Он засмеялся.

– Вести разнесла сангарийка, как я понимаю?

– Может быть. А не хочешь выйти и посмотреть, что творится? Можно позабавиться. Черт побери, можно подумать, что мы редки, как динозавры, и воняем, как скунсы.

– А мы не воняем? В моральном смысле?

– Ах, Мойше! Да что это с тобой сталось в последнее время? Эх ты! Надо бы тебе увидеть, как наши конкуренты хихикают в рукав. Но последними будем смеяться мы. Они уже тоже на пути туда же. Ребята Киндервоорта отловили сегодня утром несколько лазутчиков корпораций - точно так же, как поймали нас. Они знали, где искать. Похоже на то, что они знали всех, кроме Штрехльшвайтер.

– Маус, у них есть крот на Луне-Командной. И глубоко.

– Это именно то, что я решил. Единственный ответ на все вопросы. Мойше, надо бы тебе видеть поведение этих ребятишек. Будто они на сто голов выше нас. Бедняжки невинные. Знаешь эту Уильяме? Я ее шокировал до чертиков. Спросил, какова ее цена. Она не поняла. Это истинная невинность.

– Ах, молодость! Маус, где наша невинность и идеализм? Помнишь, как было в Академии? Мы собирались спасать вселенную!

– Кто-то нашел нам цену.
– Маус помрачнел и плюхнулся на соседнюю койку.
– Нет, это не совсем правда. Мы же именно это и делаем. Просто средства для этой работы оказались не те, что мы думали. Мы не понимали, что все, что получаешь, на что-то вымениваешь, и всегда, когда мы меняем порядок вещей на тот, который, по-нашему, должен быть, мы делаем это за чей-то чужой счет... Черт, ты и меня в это втравил!