Я зачарованно кивнула.

— Мне всегда говорили, что у меня слишком сухая кожа.

Внезапно она перегнулась через прилавок, взяла меня за подбородок и сказала с участием:

— У вас прекрасная кожа, просто сейчас ей некомфортно.

Ее руки были тонкими и прохладными. От нее пахло пудрой и цветами.

И тут я внезапно вспомнила, как однажды зимой, когда я была еще подростком, мама поехала одна в Гонконг. Среди американских китайцев этот город славился своими дешевыми, но качественными косметическими процедурами, и мама поехала туда удалить родинки на лице. Сестры дразнили ее пятнистым леопардом. Но когда она вернулась, на месте родинок были белые пятна. Так что лицо все равно осталось в отметинах.

Я достала кредитную карту и заплатила за масло, а также за другие продукты, которые дополняли бьюти-рутину: лосьон для сияния кожи и эмульсию от морщин Phyto-Black Lift. Хотя у меня пока нет морщин, но, как объяснила продавщица, это для профилактики.

Оформляя покупку, она спросила:

— Вы часто бываете в Гонконге?

— Я здесь первый раз.

Она подняла брови:

— По работе или для развлечения?

— По работе. Я только что на нее устроилась.

— Поздравляю, — сказала продавщица, заворачивая мои покупки в бумагу и складывая их в пакет. — Приходите еще.

В последнюю ночь в Гонконге я оказалась предоставлена самой себе. Блайз уехала на пароме в Макао к какому-то загадочному любовнику. Консьерж в гостинице — не помню названия — вызвал мне такси. У меня был простой план: поездить по Гонконгу и посмотреть достопримечательности.

— Куда? — спросил водитель.

— Есть здесь какое-нибудь место, где можно погулять?

— По магазинам? — понимающе улыбнулся он. — Я знаю одно местечко.

Я могла бы объяснить, что имела в виду, но он был полон такого энтузиазма, что я не решилась его поправить. Водитель уверенной рукой быстро и плавно вел такси по Гонконгу. Было очень приятно сидеть на заднем сиденье, в темноте и тишине, и глядеть наружу. Я не узнавала Гонконг ночью — казалось, это совершенно другой город, чем тот, что я видела днем. Мимо проносился головокружительный поток рекламных щитов. На них были изображены японское виски, казино в Макао и отбеливающий крем для женщин. Модель европейско-азиатского вида, с черными волосами и голубыми глазами, нежно гладила себя по щеке, восхваляя уход за кожей.

Водитель свернул с магистрали. Наконец он объявил:

— Ну вот, магазины!

Я вылезла на жаркую, влажную улицу. Это был ночной рынок, ряды освещенных неоном ларьков, где продавали нефритовые браслеты, шарфы, животных, всякую фигню, где сидели гадалки и массажисты. Тут было полно и местных, и туристов. Пахло сахаром и подгоревшим мясом. Здесь можно было сделать массаж стоп. Можно было вырезать свое имя на куске нефрита, чтобы получилась личная печать. Можно было отведать пельменей, засахаренной китайки, сырого сахарного тростника, жареной лапши с овощами, крабов, осьминогов на вертеле.

Меня тут же сразил приступ ностальгии. В голове у меня был туман. Ребенком я любила есть сахарный тростник, сочные волокна, которые нелегко отделить от твердой оболочки.

Напротив, через улицу, маячил, как призрак американского лета, магазин 7-Eleven. Я нырнула в него, чтобы прийти в себя. Окруженная прохладой и жизнерадостным мерцанием, я бродила по проходам между рядами американских продуктов в азиатском стиле. Картофельные чипсы со вкусом осьминога. Kit Kat со вкусом сакуры. Полки, уставленные соком личи и соевым молоком. Но из всего этого я выбрала пепси-колу.

— Спасибо, приходите еще, — отбарабанил кассир по-английски.

На улице меня опять накрыло, но теперь уже не так сильно. Я отхлебнула пепси-колу, которую уже сто лет не пила, и кофеиновый приход пробудил во мне воспоминания. Мне было четыре, когда родители уехали в Штаты, и шесть, когда туда увезли меня саму. В эти два года в Фучжоу мой старший дядя и тетя по вечерам гуляли со мной по таким же улицам, как эта. Тогда я чувствовала то же самое, такое же возбуждение. По пешеходному мостику, переброшенному через улицу, мы отправлялись к освещенным лампами дневного света торговым центрам. К штабелям пижам с узорами, завернутых в целлофан.

Я побродила немножко, стараясь впитать в себя все, что вижу, останавливаясь у разных ларьков. Около одного из них сильно пахло благовониями. Я не сразу поняла, что именно там продается — принадлежности для траура или (и) культа предков? Деньги духов, желтые банкноты с золотым тиснением, перевязанные красной нитью, были сложены в толстые пачки. Когда я жила в Китае, бабушка часто жгла их. Она объясняла, что когда деньги обратятся в пепел, они перейдут в собственность духов наших предков. И те смогут себе что-нибудь купить, заключать сделки с другими духами или дать взятку небесным чиновникам. Загробный мир с его бюрократическими эшелонами и иерархиями работал так же, как наше правительство. Никто для тебя ничего не сделает, если ты сам не возьмешь все в свои руки.

Я подумала о маме и папе, голодных и бесприютных, на фоне адского пламени.

Некоторые банкноты духов выглядели в точности как американские доллары, китайские юани, тайские баты, вьетнамские донги. В мире духов имела хождение разнообразная валюта. И тут были не только деньги, но и разнообразные предметы роскоши. Бриллиантовые колье, мобильные телефоны и кабриолеты «мерседес», сделанные из картона. Кошельки Gucci и сумочки Fendi, чтобы предкам было где хранить свои деньги. Тут были даже бумажные копии айпадов и MacBook Pro. А на верхних полках стояли тщательно сделанные картонные домики, обставленные картонной мебелью.