— Не откажусь, во и печеньки есть, и мёд. Роскошно живёшь. Да, не красней, я в курсе, кто у тебя родители. Давай кофе.

Сидели молча, напиток был стоградусный и обжигаться не спешили. Подполковник пока соскабливал печенькой чуть засахарившейся мёд в розетке.

— Костя, а ты Анну Абрамову знаешь?

Ну, вот и приплыли. Пожелать сейчас КГБшнику захлебнуться кофе? А если в коридоре и правда группа захвата? Есть или не есть вот в чём вопрос? И куда труп девать? Шутка.

— Анну Авакумову, может. У нас в группе училась. Красивая.

— Красивая?

— Ну да, я-то пацан, а она первая красавица курса. Но пару раз под ручку гуляли.

— Нет. Абрамову? Тебя с ней, вроде, видели. Она ещё в жёлтой куртке была.

— Тогда точно Авакумова. У неё жёлтая куртка, — и это было правдой. Буквально пару недель назад с ней у школы своей столкнулся, на улице скользко было, девушка поскользнулась, шагнув к Квасину, и Владимир Ильич её под руку подхватил и провёл до трамвая. Вот! Штирлиц так и выкрутился со своими чемоданами. Добрые дела всегда помогут.

— Авакумова, говоришь? Жаль. Мы тут потеряшку одну ищем. Но у неё Абрамова фамилия. Жаль, — подполковник отхлебнул небольшой глоток, — Вкусно, как они умудряются так делать? Наш кислый и не ароматный. И индийский мне на днях достали, тоже так себе. Умеют проклятые капиталисты.

— Угу. Так опыт. Они сколько лет этим занимаются.

— Ну да, ну да. Константин, тут мнение есть у моего руководства — попробовать тебя в нашей организации. Ты как, не хочешь в КГБ работать?

— Ни хрена себе! Ой, простите.

Добрый день уважаемые читатели.

Книга приближается к экватору, кому понравилось, нажимайте на сердечки. А то их совсем мало. Награды тоже приветствуются.

С уважением. Андрей Шопперт.

Событие тридцать восьмое

Если хуже быть не может, значит можно смело надеется на лучшее.

Ольга Громыко

— И это всё? Издеваетесь? Двое суток искали… Искали? Мать перемать! Половину Москвы и весь Красногорск поставили на уши, и вот эта отписка? А на работу вы зачем ходите? Я вот тут… Вот сидя на этом самом месте поделился с вами новостью, мать вашу, что мне, а значит, и вам дали на самом верху три дня на расследование тройного убийства… Было такое? Молчание знак согласия? Или чего вы все красноречиво тут молчите? Вообще ничего, вот какой вывод получается из всей вашей деятельности за двое суток. Мы ни на полшага не продвинулись к раскрытию преступления…

Чего тебе Удальцов? Почему опаздываешь?

— Так сейчас без…

— Грамотный что ли, научился время определять?! Лучше бы научился преступления раскрывать. Вид у тебя взмыленный и загадочный. Говори. Порадуй.

— Пришли результаты Баллистической экспертизы, — Удальцов чуть помялся, и набрав полную грудь воздуха выдал, — Стреляли в лежащих на земле лицом вверх людей.

— Зачем? — Владимир Сергеич Трофимов — и.о. Прокурора Красногорского района захлопал на следователя васильковыми глазами.

— М… Чтобы убить…

— Да?

— Так точно.

— Максим Иванович, ты дурака из меня не делай. Я двадцать лет в органах. Нда. Если неизвестный нам преступник избавляется от сообщников, стреляя им в головы, это подозрительно, но хоть объяснимо. Из моей практики в голову очень редко стреляют. То ли промахнуться боятся, то ли сыкотно стрелять в человека видя его глаза. Ну, это лирика. А вот сначала положить сообщников на дорогу лицом вверх, а потом по очереди их убить выстрелами в голову, и при этом они на приличном расстоянии друг от друга — это сказка какая-то. Он их сначала оглушил?

— Никак нет, никаких других повреждений, кроме пулевых ранений на трупах нет.

— Тогда почему второй дал спокойно себя убить, голубое небо, как князь Болконский, разглядывая? — Трофимов даже изобразил, как он лежит и на потолок смотрит, рот раскрыв. Получилось забавно и люди в кабинете Прокурора захмыкали.

— Владимир Сергеевич, я не знаю? — поник головой и развёл руки в сторону Удальцов. — Очередная загадка в этом деле.

— А что нам скажет товарищ Крайнов? — парадируя Сталина повернулся к оперу Трофимов.