В их составе была группа из трех катерных тральщиков под общим командованием начальника оперативного отдела 7-й бригады капитана 1 ранга А.К. Евсеева. Они отдали швартовы в первом часу ночи 1 июля, когда еще не была завершена эвакуация командования флота и армии, взяв курс к берегам Кавказа. Ближайшим портом был Новороссийск, до него было всего 211 миль, дальним – Батуми, находившийся в 417 милях. Но большинство кораблей направлялось именно по кратчайшему маршруту в Новороссийск, и существовали обоснованные опасения, что противник сосредоточит свое внимание именно на этом направлении. Поэтому избрали пунктом назначения Батуми.

В пути из-за разыгравшегося шторма затонул один из катеров. Всех его пассажиров успели принять на борт два оставшихся корабля. Через несколько часов опрокинулся второй. КАТЩ № 85 подобрал с воды выживших, и 3 июля он оказался у побережья Турции. Отсюда он развернулся на восток и 4 июля прибыл в Батуми [453] .

Еще несколько морских охотников направилось в бухты Севастополя из портов Кавказа. Среди них были МО-0101, МО-021, МО-023 и МО-053. На рассвете 1 июля они вышли, взяв на борт несколько десятков человек, среди которых оказалось несколько командиров из 7-й бригады морской пехоты. На обратном пути катера подверглись атакам немецкой авиации. Около 17.00 МО-021 получил серьезные повреждения, потерял ход и стал погружаться носом. Гибель всех, находившихся на борту казалась неминуемой, но в последний момент на горизонте показались МО-023 и МО-053. Они подняли из воды тех, кто остался в живых: подполковника И.Ф. Жигачева, старшего лейтенанта С.И. Аверчука, старшего лейтенанта Ляушенко и еще несколько человек [454] . Следовавшие на МО-021 полковник А.Я. Кольницкий и интендант 1 ранга П.М. Будяков погибли [455] .

К утру генералом П.Г. Новиковым были организованы два рубежа обороны. Передовой, в соответствии с приказом генерала И.Е. Петрова, протянулся от хутора Фирсова до Стрелецкой бухты. Его заняли сохранившие боеспособность в наибольшей степени 109-я и 388-я дивизии и 142-я бригада, учебный батальон 191-го полка, зенитно-пулеметный батальон. Их усилили сводными батальонами ВВС, ПВО и береговой обороны. Артиллерийскую поддержку обеспечивали 35-я батарея и остатки артиллерийских частей Приморской армии: 47, 955 и 880-й полки. В резерве находились отдельные полк и батальон, сформированные из частей береговой обороны. 109-я дивизия насчитывала 2 тыс. штыков, 142-я бригада – 1,5 тыс., батальоны и полк береговой обороны – 3,5 тыс. Сколько осталось бойцов в 388-й дивизии, учебном и зенитно-пулеметном батальонах, а также в артиллерийских полках – неизвестно.

Второй оборонительный рубеж был оборудован между хуторами Гречихина и Пелисье у Камышовой бухты. Его должны были оборонять сводные части, наспех сформированные и вооруженные из многотысячных масс красноармейцев и краснофлотцев, отошедших в район мыса Херсонес. Ими командовали командиры из числа тех, кто собрался на 35-й батарее в ожидании эвакуации, но не получивших такой возможности. Часть войск оказалась сосредоточенной вокруг продолжавших действовать батарей № 18 и № 14 [456] . Решающим фактором для дальнейшего развития событий стал недостаток снарядов для артиллерии и мин для минометов. Войска на передовой ощущали нехватку командного состава. Рубежи для обороны были плохо оборудованы в инженерном отношении, что вскоре привело к большим потерям от огня противника.

Огромное количество военнослужащих, оставивших или потерявших свои части скопилось на мысе Херсонес, они не имели оружия и боеприпасов, их никто не организовывал для обороны, хотя командиров также было в достатке – несколько тысяч. Боевые командиры были уверены, что катастрофы еще нет, рубежи можно удерживать несколько дней и проводить постепенную эвакуацию.

После отлета командного состава новый командующий Приморской армией генерал П.Г. Новиков вызвал капитана А.Я. Лещенко. Главной задачей была организация обороны 35-й батареи путем привлечения к этому отходящих красноармейцев и командиров. Генерал объяснил, что ночью должны будут прибыть тральщики и катера, чтобы снять с берега подлежащих эвакуации. Командир батареи вместе со своим военкомом В.Е. Ивановым собрал около 1 тыс. бойцов и вывел их на рубеж в 2 км восточнее батареи.

К сожалению, генерал П.Г. Новиков не смог или не успел взять управление остатками армии в свои руки. Он не установил связь со штабами действующих на фронте частей. Поэтому командиры передовых частей не знали обстановки, не получали никаких приказов и оставались в полном неведении о том, что происходило в районе 35-й батареи. Все попытки генерала П.Г. Новикова организовать оборону вокруг 35-й батареи, как он сам рассказывал позже в Симферопольской тюрьме, «ни к чему не привели, потому что части как таковые уже не существовали. Все смешались – солдаты на побережье, а офицерский состав в подземелье на 35-й батарее» [457] .

Тем не менее была предпринята попытка создания централизованного руководства скопившимися на мысе Херсонес войсками. Она выразилась в создании коллегиального Военного совета, взявшего на себя функции штаба армии. Сведения о его формировании, составе и задачах содержатся в воспоминаниях полковника Д.И. Пискунова, но им здесь дана ошибочная датировка: Д.И. Пискунов относил образование совета к самому началу 2 июля, времени, когда ушли катера с группой генерала П.Г. Новикова на борту [458] .

Сомнения в правильности датировки, предложенной полковником, возникают сразу, как только знакомишься с описанием места первого собрания Военного совета. Оно состоялось в ночь на 2 июля в помещениях 35-й батареи, на него собрали значительное количество старшего командного и политического состава армии [459] . Если следовать хоронологии Д.И. Пискунова, совещание проходило между двумя моментами: началом посадки группы генерала П.Г. Новикова на катера и первым взрывом на 35-й батарее.