Её догадка подтвердилась, когда вошедший в гостиную Розенбалт, увлёк Елену за собой, отодвинув тяжёлую портьеру. В комнате Павла было немного тесновато, но вполне уютно. Напротив входа стоял двустворчатый шифоньер, у стены притулилась небрежно заправленная односпальная кровать, письменный стол расположился у окна, рядом с ним роскошное кресло с плюшевой обивкой горчичного цвета.

– Садись, Лен, я сейчас, – кивнув на кресло, сказал Павел и куда-то ушёл, оставив девушку в одиночестве.

Елена покорно бухнулась в кресло, отчего колени её взлетели едва ли не до уровня подбородка, настолько мягким и низким было сиденье. Пришлось срочно вылезать и садиться на краешек, чтобы соблюсти приличия. И без того Елене было не по себе, а тут ещё такая развратная поза!

К счастью, Павел не заставил себя ждать. Он притащил из кухни вазочку с дорогими шоколадными конфетами, стакан и бутылку газированной воды «Крем-сода».

– Пить хочешь? – спросил он Елену.

Та кивнула в знак согласия. Газировку «Крем-сода» в Серпске можно было купить только по блату – ещё один элемент роскошной жизни. Павел ловко открыл бутылку и налил Елене полный стакан.

– Куда столько? Мне это много, хватило бы полстакана! – попыталась остановить Розенблата Елена, но тот наполнил сосуд пенящимся ароматным напитком до самых краёв.

– Пей, сколько хочешь, – передавая девушке стакан, произнёс он, – а то, что останется, выпью я. Говорят, испить из одного бокала – все мысли другого выведать. Вот я и узнаю, о чем ты думаешь!

Последнюю фразу Розенблат даже не сказал, а промурчал как кот.

Елена покраснела, но приняла стакан, сделала несколько глотков и вернула его Павлу:

– Пей, а потом расскажешь мне, о чем я думаю. Мне даже самой интересно об этом узнать, – пробормотала она.

От волнения сердце Елены забилось точно сумасшедшее.

Павел, не сводя взор с гостьи, медленно допил оставшуюся газировку, потом поставил стакан на стол, присел на корточки перед коленями девушки, погладил их руками и легонько потянул Елену к себе. Затем уткнулся головой ей в живот, принялся целовать, трогать губами, продвигаясь все выше. Руки Павла заскользили по телу Елены, забрались под кофточку. Елена заерзала в кресле, пытаясь остановить настойчивость Розенблата, она не ожидала столь скорое развитие событий. Но тот уже вовсю тискал левую грудь девушки, с ловкостью заправского ловеласа сумев извлечь ее из чашечки лифчика.

Елена охнула и тщетно попыталась высвободиться из цепких рук Павла, но тот уже полулежал на ней сверху. И все-таки ей удалось выскользнуть из его объятий. Елена вскочила с кресла и устремилась к выходу.

– Совсем с ума сошел! – прошипела она, остановившись у самой портьеры, и зло поглядывая на Розенблата.

К её удивлению, тот вовсе не выглядел смущённым.

– А я думал, что угадал твои мысли, – устраиваясь в кресле, с ухмылочкой проговорил он, как ни в чем не бывало.

И тут Елена натурально рассвирепела. Со словами «Я лучше пойду домой» она решительно выскочила в коридор, на ходу поправляя одежду.

– Да, стой ты. Куда? Не хочешь, не буду. Я ж не насильник какой-то. Ну, правда, – Павел выбежал в коридор вслед за гостьей и встал у неё на пути. Вид у него был далеко не такой радужный, как минуту назад.

– Останься еще ненадолго, я потом провожу! – попросил Павел довольно жалобно.

– Нет, я пошла, – отрезала Елена, внутри которой всё клокотало.

Она безумно разозлилась на себя, на собственную глупость – как могла она довериться этому человеку, пойти на поводу у него и вообще зайти в этот дом!

– И не надо меня провожать! – последние слова Елена выкрикнула уже в дверной проём, даже не повернув голову в сторону растерянного Розенблата.

Она неслась по улице, постепенно успокаиваясь от быстрой ходьбы. Мысли, которые сперва путались в ее голове, понемногу начали выстраиваться в подобие порядка. Итак, они поссорились с Павлом – первый раз за эти полгода. И пускай! Нечего руки распускать и делать ей предложения подобного рода. А всё же интересно, подойдет он к ней завтра в школе или нет?!

– Да и пусть не подходит – плевать, плевать! – Елена заметила, что последние слова произнесла почти в полный голос, настолько воспоминания о том окаянном дне захватили её.

К счастью, никто не обратил внимания на её возглас, все, включая Розенблата, в этот миг хохотали над шуточкой, отпущенной Риммой.

«Не помню, разрыдалась я тогда, 40 лет назад, или ограничилась словами досады. Но то, что этих досадных слов, сказанных про себя, было немало, помню отлично», – вновь начала копаться в памяти Елена. Перед её внутренним взором пронеслось, как она вернулась домой. Шмыгнула в дверь, разулась и сразу заперлась в туалете, потому что не хотела, чтобы кто-нибудь увидел её в таком состоянии.