Тщетно.

– Да поговорим, поговорим! Успеем еще, – не слушая мать, буркнул Павел, который уже почти дотолкал Елену до своей коморки. Как только молодые оказались за шторкой, Розенблат прижал Елену к стене и долго целовал и лапал, как свою законную собственность. Слава Богу, хоть в койку не потащил, видимо всё же опасался отказа с её стороны. Да и до официальной регистрации было совсем недалеко. А там!..

Родителям же Елены пришлось рассказывать о свадьбе ей одной, Розенблат в квартире Распоповых так и не появился. И разговор там сложился совсем иначе. Услышав из уст дочери шокирующую новость, отец и мать Елены беззвучно посмотрели друг на друга, хором вздохнули, но не стали отговаривать свою старшенькую, лишь отец после минутного молчания спросил:

– Где вы жить собираетесь?

– У него дома, где же еще?! – прощебетала Елена, радостная от отсутствия родительских упрёков.

Она светилась от счастья, ощущая себя взрослой, самостоятельной женщиной. Притом, безумно счастливой. Она ещё потопталась в дверях родительской комнаты, но более никто так ничто и не вымолвил, отцу с матерью потребовалось время, чтобы переварить известие. На том и разошлись. Лишь перед самым уходом ко сну, войдя в спальню дочерей, мама беспокойно заметила:

– Ой, Алёшик, зря ты всё это затеяла. Не пара он тебе. Как говорят, выйти замуж не напасть, как бы замужем не пропасть. Но я же вижу, слушать меня все равно не станешь. Поступай, как знаешь. Твоя жизнь.

А подошедший отец тихо добавил.

– Обратной дороги не будет. Ушла от родителей, значит, сама себе хозяйка. Пусть муж тебя содержит, а мы умываем руки. Правда, мать?

Та легонько кивнула, но не ушла вслед за удалившимся сразу после сказанных слов отцом, а ещё долго стояла в дверях, глядя на Елену, пока Иришка не завопила с соседней кровати:

– Да закрой уже дверь, наконец, мне в школу рано вставать. Достали со своим вонючим Алёшиком, скорей бы она вымётывалась из дома!

Мать молча погрозила младшенькой пальцем и исчезла в коридоре. А Елена, лёжа под одеялом с головой, не знала, что ей делать – смеяться от радости в предвкушении новой взрослой жизни или плакать от горя из-за расставания с отчим домом.

С самой свадьбой получилось и вовсе глупо. Павел сначала хотел закатить пир на весь мир, но Ирина Львовна тратиться на «это безумие» не захотела, а Распоповы тем более. Да родители Елены просто и не обладали нужной суммой. Розенблат какое-то время хорохорился, мол, обойдёмся и без мамочкиных деньжат, но Бэлла, у которой он попытался взять в долг, ему отказала, да и в остальных местах, где, как Павел рассчитывал, ему подсобят со средствами, не задалось. Когда до свадьбы осталось всего две недели, Розенблату пришлось идти на поклон к Ирине Львовне, иначе его с Еленой бракосочетание рисковало пройти вообще без праздничного застолья.

После примерно двух часов переговоров за закрытыми дверями в комнате матери Павел вылетел оттуда кумачового цвета и очень злой.

– Ничего, – только и пообещал он Елене, которая ждала его в коморке за портьерой, – сейчас не удалось, наверстаем завтра!

Что это означает, Павел не пояснил. В итоге, шикарную свадьбу затевать не стали. Напротив, решили отпраздновать событие узким кругом – только самые близкие с обеих сторон, никаких друзей и дальних родственников. Буквально накануне регистрации мама Павла заказала столик на шестерых в одном из немногочисленных ресторанов Серпска, и отнюдь не самом шикарном. Со стороны жениха за стол уселись Бэлла и Ирина Львовна. Со стороны невесты – мать и отец Елены. Иришку на мероприятие не позвали – мала ещё.

За столом обстановка царила сдержанная и напряжённая. «Горько» молодым не кричали, мать и дочь Розенблаты весь вечер о чём-то шептались между собой, Распоповы сидели практически молча. Даже выпив, отец Елены разговорчивее не стал, а мама так и вообще не проронила ни слова, сидела с поджатыми губами и смотрела только перед собой. Павел поначалу пытался улыбаться и шутить, но никто его не поддержал, даже присмиревшая от чувства неловкости из-за происходящего Елена. Поэтому, как только на город начали спускаться сумерки, все быстро и с облегчением разошлись восвояси. Молодым не терпелось изведать запретный плод, а остальные… Остальным было не до Елены и Павла. Ирина Львовна сердилась на своенравного сына, Бэллу заботила собственная личная жизнь. А Распоповы уже вычеркнули старшую дочь из членов семьи, сосредоточившись на воспитании младшей.

Собрав немногочисленные пожитки, Елена перебралась в комнатку Павла. Днём молодые пропадали на учёбе – Павел в институте, а Елена в училище, – а вечера проводили вместе. Так продолжалось месяца два, но постепенно Павел начал всё чаще задерживаться где-то допоздна, давая на все расспросы Елены короткий универсальный ответ: «у меня дела». До поры Елену это устраивало, хотя червячок беспокойства закопошился в её душе сразу после того, как она впервые услышала от мужа подобную фразу. И всё же она не придавала значение своим сомнениям, гнала их прочь.

Объяснялось такое поведение просто – с первых же дней «взрослой» жизни Елена вошла во вкус, встроилась в привычный уклад семьи Розенблатов, столь непохожий на тот, к которому привыкла в родительском доме. Впервые в жизни Елены кто-то стал всерьёз считаться с её мнением. Где-то спустя недели три после бракосочетания Ирина Львовна попросила Елену помочь ей с выбором супружеского ложа для неё с Павлом и потащила невестку в какой-то мебельный салон. Там взору Елены предстали не менее десяти разных диванов, отличающихся формой, обивкой и конструкцией.