Дези поднимается и начинает собирать мятые юбки. Я тоже встряхиваю свою одежду и одеваюсь.

– Как мы вернемся?

– Так же. Там нам надо попасть в перерыв пять минут...

В честь праздника полеты отменены. После бурной ночи я отсыпаюсь в своем домике. Вдруг коттедж затрясся от ударов в дверь. Я не успел даже к ней подойти, как замок вылетел, и солнце ворвалось в прихожую. Передо мной сам генерал Корадо. Он с силой двинул своим кулаком мне под глаз. От неожиданности отлетаю к стене.

– Генерал...

– Что ты сделал с моей дочерью, ублюдок?

– Ничего...

– Я тебе покажу "ничего". Взять его.

Теперь я вижу за спиной Корадо военных с автоматами.

– Постойте, господин генерал, дайте мне одеться.

Он поднимает руку, и военные замирают. Поспешно натягиваю брюки, рубаху и ботинки. Меня подхватывают под руки и волокут из дома. За оградой соседнего коттеджа показалась голова Мамонтова.

– Капитан, за что тебя?
– крикнул он мне по-русски.

– За дочку...

Удар в ухо не дал мне продолжить.

Меня не допрашивают. Сижу в клетке комендатуры уже пять часов. Наконец приводят в кабинет Корадо. Он сидит за столом и зло поблескивает глазами.

– Ты что же, сукин сын, наделал? Испоганил мою дочь, мерзавец. Тебя убить мало, с тебя бы живьем содрать кожу и посадить на кол.

– Господин генерал, разве я нарушил условия контракта?

– Мне плевать на твой контракт, раз ты попал сюда, значит, подчиняешься мне и выполняешь все мои требования. Ты их не выполнил. Я тебе говорил, чтобы дочь не трогал?

– Говорили, но с оговоркой.

– Это как?
– недоуменно смотрит он на меня.

– Вы сказали, что она невеста генерала Иесса и поэтому не для меня, но обстановка изменилась. Генерал умер...

Я вижу, как Корадо наливается гневом.

– Ах ты, щенок. Ты еще и выкрутиться пытаешься!

Он орет на своем языке в микрофон селектора. Влетают четыре солдата и начинают меня бить кулаками и ногами. Они загнали меня в угол, я сложился в комок и прикрыл голову руками. Удары вдруг прекратились.

– Твое счастье, щенок, что у меня не хватает летчиков, - где-то шипит голос генерала.

Опять команда на незнакомом языке, меня подхватывают под руки и тащат по коридорам здания. На выходе дают пинка, и я кубарем слетаю с трех ступенек парадной двери. Лежу на асфальте и с трудом поднимаю голову. В нескольких шагах стоит негр-охранник в каске и ухмыляется в свой широченный рот. С трудом поднялся и поплелся, как пьяный, по улицам городка к своему коттеджу.

Мамонтов обложил меня компрессами, промыл и залил йодом раны.

– Да что же они, сволочи, делают?
– ворчит он.
– Было бы за что..., а то за бабу.

– Хорошо, что костей не переломали.

– Умеючи лупили. У генерала опытная шайка-лейка, свое дело знают.

– Как я завтра поведу вертолет? У меня все болит.

– Уверены, что полетим?

– Точно полетим, генералу надо, чтобы я разбился.

– Зачем же тогда, он сказал, что нужны летчики...?

– Это для иностранцев и для наемников, что воюют здесь. Если бы я загнулся в застенках, был бы плохой международный резонанс..., а если погиб при аварии, значит плохой летчик.

– И дочка Корадо лишится такого шикарного парня, как ты.

– Иди ты...

Утром все тело жутко ноет от боли. Мамонтов помогает встать и осматривает лицо.

– Выглядишь ты конечно не для свадьбы, но до нее точно заживет. Я тебе вчера достал лекарство, - он вытаскивает из кармана бутылку водки, - сейчас немного примешь...

– Я еще никогда не летал пьяный. Что ты делаешь?

– Поверь моему опыту, боль немного снимет, а окосеть не сможешь, потому что та же боль тебе не позволит этого.

Из буфета мой помощник вытаскивает стакан, наливает полный водки и протягивает мне:

– На.

Я с трудом перехватываю стакан и выпиваю. Захватило дух.

– Сволочи, даже здесь подделка.

– Ничего. Посиди пять минут, сейчас пойдем в бар.

Мамонтов прав, боль хоть немного и спала, но не дает возможности опьянеть, каждое движение -словно пытка. Я взмок, пока добрался до бара. Бармен с интересом разглядывает мое лицо:

– Что с вами, господин?

– Упал...

– Я очень сочувствую.