Шрифт:
Она довольно улыбается:
— Ревнуешь, это хорошо…
А у меня от раздражения челюсти сводит до боли.
Низко рычу:
— Да не ревную я.
В дверь раздаётся настойчивый стук и недовольный голос старшей медсестры:
— Алексей Петрович, там полдник привезли, омлет – пальчики оближешь. А я вам чай уже заварила. Как любите, с мятой.
Сжав губы в тонкую линию, выжидающе смотрю в Маринкины глаза. Она не выдерживает и отводит их.
— Ой, всё. Мальчику кушать пора, — вздёргивает нос и отправляется к двери, кидает вполоборота, — позже зайду. Дежурю сегодня.
Она щёлкает замком, намеренно отталкивает плечом медсестру, уходит по коридору в сторону лифта, бурчит под нос:
— Ни пройти, ни проехать. Разжирели все от безделья. Жрут свои омлеты целыми днями. На пенсию разогнать бы.
— Иди, иди, у тебя тоже пенсия не за горами.
Вера Ивановна провожает её взглядом, осуждающе покачивая головой. Потом вкатывается в кабинет и, понизив голос, недовольно ворчит:
— Лёш, ты её послать не можешь, что ли, проститутку? Главврач вон послал. Чуть семью ему не разрушила, почти до развода дотрахался с ней. А как не получилось его у жены увести, опять к тебе прискакала. Не позволю, чтоб ты в ту же пропасть… Нет, я понимаю, что стресс надо как-то снимать, на личную жизнь времени мало. Но не наступать же на те же грабли.
— Значит, омлета не будет, — понимающе улыбаюсь, — чаю-то хоть заварите?
Она грозит мне пальцем:
— Смотри, простишь её – обижусь. Кто тебе важнее: шалава беспринципная или тётка родная? Сколько в себя приходил после её загула, забыл? А я вот помню. И больше не допущу. Хоть обижайся, хоть злись. Я матери твоей обещала приглядывать за тобой. Значит, имею право тебе своё мнение озвучить. И не напоминай про свои тридцать три. Я старше, опытнее. Я её насквозь вижу.
— Да всё нормально, тёть Вер, не переживайте, — улыбаясь, обнимаю её за плечи, — эту страницу давно перевернул.
— Смотри у меня. Сейчас попрошу чай принести. А ты руки после этой мусорки помой.
Вера Ивановна отправляется к двери, бухтит себе под нос:
— Чего вы все в ней находите-то, столько девок нормальных. Вон Наташка не замужем, хорошая девка, симпатичная, спокойная. Не то, что Маринка эта... Одно место у неё поперёк, может?
Посмеиваясь, усаживаюсь за стол. Кладу перед собой карту Масловой Ксении.
В памяти тотчас возникают её оливковые глаза с огромными зрачками, они так гармонично сочетаются со смуглой кожей. Волосы густые, мягкие, немного волнистые. Ручки тоненькие, хрупкие. Губки, вай какие... И вообще, девочка выросла красоткой. Прикрываю глаза, чтобы избавиться от навязчивой картинки. Мягко провожу пальцем по строчке с её именем, раскрываю.
Анализы уже видел, а в остальном, что у нас тут интересненького?
Так. Возраст. Девятнадцать. Это радует.
Зубки здоровы, природная санация. Хорошая генетика.
Группа крови — вторая отрицательная. Надо же. Как у меня, вот это совпадение.
Что тут у нас от гинеколога вклеено? Вызывали для консультации, чтобы исключить беременность. Правильно лекарства назначить. Сейчас прям максимально интересно. Возраст, с которого ведёт половую жизнь… В висках быстро стучит пульс. Ловлю себя на том, что давлю лыбу, как дебил.
“Virgo“? Да ладно… А почему? Совершеннолетняя, жених есть. Такая редкость в этом возрасте.
Встряхиваю головой. Успокойся, Алексей, возьми себя в руки. Тебе-то что до её половой жизни? Твоё дело лечить девушку, на этом всё. Она молодая совсем, а ты почти десять лет назад с её отцом коньяк пил на спор. Кто дольше не упадёт. Пока Ксюша на игрушечной пианинке рядом «Собачий вальс» тренькала.
А вот и её отец как раз.
На столе вибрирует телефон. На экране высвечивается «Маслов».
Глава 7
Ксюша
Телефон пикает уже с десяток раз, наверное. Это Лариска. Сперва названивала, а потом начала писать в мессенджер. Заблокировать надо бы… Пока лень.
Лежу на кровати, сложив руки на груди, пялюсь в потолок.
В мыслях какой-то треш. С одной стороны, злюсь на Лариску. И это не ревность, а изматывающая горечь, болезненная обида.
А с другой, да пошло оно всё, вот честное слово. Просто пусть они отстанут, исчезнут из моей жизни навсегда. Пусть трахаются, женятся, что угодно. Вообще пофиг. Унизительно осознавать, что я оказалась в такой мерзкой ситуации, что мне грязно наплевали в душу, что я – глупая, доверчивая дурочка, которую так легко можно было обмануть.
Так странно… Бывшая подруга никогда не давала мне повода подозревать её в предательстве. Они с Вадимом мутили за моей спиной, но замечательно скрывались. Я была, словно слепая и глухая, у меня не возникло ни тени сомнения в их порядочности. Разве могла я представить, даже допустить мысль о том, что два близких человека плюют на всё, что связывало нас годами? На дружбу, на доверие.
Сейчас-то я понимаю, что именно должно было меня насторожить: у Лариски не было постоянного парня, и она никогда не делилась тем, что ей кто-то понравился. Не жалела вслух, что одинока. На ухаживания окружающих мужчин реагировала равнодушно. И это при внешности фотомодели!