Не думала я, что так может случиться. Но на пять дней я превратилась в один сплошной комок нервов в ожидании известий. Существовала, не замечая ничего вокруг. Наверное, даже не ела бы и не спала. Если бы не Аими. Яоху, видя мое отстраненное состояние, добровольно взвалила на себя заботы по обеспечению моей жизнедеятельности: как маленькую водила за ручку в столовую, следила, чтобы я съела все, что лежало на тарелках, не забывала отвесить дружеского пинка, если я не ложилась вовремя спать или забывала посетить душевую. Она даже умудрялась следить за моим расписанием, не позволяя пропускать испытания!

Несколько раз за это время ко мне пытался подойти Айминь. Но в память врезалась лишь одна встреча. Мы стояли посреди какого-то светлого, заполненного абитуриентами коридора. Нас толкали. Вокруг было очень шумно. Настолько, что я видела, как шевелятся губы что-то говорившего мне Айминя, но слов оказалось не разобрать. Альдебаранец пытался что-то объяснить мне снова и снова. А потом сдался. Махнул рукой, горько усмехнулся и ушел. И почему даже не попытался подойти поближе? А может быть, мне это только приснилось?

Большинство профессиональных тестов, которые шли у пилотов сразу же после общих экзаменов, тоже прошли мимо меня. Я не запомнила, что я на них писала, говорила или делала. И это было ужасно. Но долго так продолжаться не могло. Переломный момент наступил во время последнего испытания.

В одном из интервью Кристины я читала, как она делилась воспоминаниями о прохождении испытания в барокамере. Насколько было ей сложно удержать внимание в условиях разреженного воздуха с постоянными внешними раздражителями в виде звуков и световых сигналов. Этого испытания я боялась больше всего. Как бы я морально себя к нему ни готовила, физически подготовиться к такому нельзя.

В какой-то степени мой выжидательный ступор оказал мне неплохую услугу: на испытание я шла спокойная, как удав. А все потому, что реальность и я существовали отдельно друг от друга. Я даже не встревожилась, когда оказалось, что со времен поступления в Академию Кристины испытание существенно видоизменилось. Совершенно безразлично позволила лаборанту-яоху опутать меня проводами и датчиками, спокойно дождалась, когда на голову мне приладят проволочный шлем, похожий на тот, который во время тестирования мне надевал Айминь.

Что-то в моем состоянии не понравилось лаборанту. Потому что яоху, закончив настраивать оборудование, склонился надо мной и заглянул мне в глаза:

— Маргарита, вы меня слышите? С вами все в порядке?

Посмотрев в янтарные, с легким зеленоватым оттенком глаза с вертикальным зрачком, я молча кивнула. Яоху это явно не понравилось, и он поджал тонкие губы, однако, спорить не стал, начал инструктаж:

— Маргарита, сейчас начнется испытание на умение концентрироваться и выполнять поставленные задачи в любых условиях. После того как я выйду, тренажер создаст условия терпящего бедствие космического корабля. Вам будет предложено решить несколько задач в условиях, близких к катастрофическим. Не беспокойтесь, — яоху слегка прищурился, как бы давая мне понять, что я слишком безэмоциональна, — задачи будут из курса начертательной геометрии и физики. Ничего сверхсложного, простые вычисления. Однако они наиболее близки к вычислению и прокладке курса, а также к задачам сохранения жизней экипажа. Хочу еще обратить ваше внимание, Маргарита, что датчики, закрепленные у вас на теле, не дадут организму испытать критические перегрузки и прервут экзамен прежде, чем ущерб вашему здоровью будет нанесен.

Я не особо вслушивалась в то, что говорил яоху. Но фраза «прервут испытание» меня насторожила, и я поинтересовалась:

— Если сработают датчики, чем мне это грозит?

Лаборант недовольно опустил уголки тонких губ:

— Если ваше здоровье не позволяет выполнять подобные задачи, датчики это почувствуют. Но в таком случае вы будете дисквалифицированы по состоянию здоровья. У вас есть опасения по этому поводу?

Я мотнула отрицательно головой, впервые ощутив нечто вроде признательности к самой себе, что из-за принятого решения и состояния нетерпеливого ожидания я сейчас не способна реагировать ни на какие другие раздражители. А если я не нервничаю по поводу экзамена, значит, физические показатели здоровья будут в норме, и я пройду испытание?

Не дождавшись от меня какой-то иной реакции, яоху поджал губы и вышел. И почти мгновенно послышалось шипение работающей установки, перекачивающей кислород. Свет в кабине тренажера тоже изменился, стал тусклее. Ожил передо мной пульт управления, имитирующий рабочее место пилота. Загорелись разноцветные огоньки. И не успели мои глаза свыкнуться с этой светомузыкой, как экзамен начался…

О гравитации я знала если не все, то очень и очень многое, перечитав все, до чего смогла дотянуться. Но даже эти знания не смогли меня подготовить к внезапно появившейся легкости во всем теле. Ошеломленно подняв почти невесомую руку, я пошевелила пальцами и изумленно смотрела, как тело подчиняется командам центральной нервной системы. Будто это не я, а кто-то другой им управлял. Но долго развлекаться таким образом мне не пришлось.

Сначала накатила тошнота. Потом голову будто тисками сжало. А в это время на дисплее появились условия первой задачи. Через силу сглотнув вставший в горле комок, я потянулась, чтобы вывести на дисплей рабочее поле. И вздрогнула всем телом, когда над головой внезапно заорала сирена, предупреждающая на всеобщем о том, что в одном из отсеков корабля произошла разгерметизация…

— …но послушайте! Девочка уникальна!.. — кто-то чуть не плакал. И голос был незнакомый.