– Воздух, - орет где то далеко Григорьев, - всем в укрытие.

Колонна раскалывается, одна часть валит влево, другая вправо дороги. Два фокера, пронеслись низко над нами, поливая из пулеметов пространство дороги. Лешка, закрыв голову, лежит рядом со мной. Самолеты улетают и он поднимает голову.

– Даже винтовки нет, чтобы выстрелить... Смотри, охрана то тоже обмочилась. Сейчас можно удрать кому угодно.

Охрана действительно забилась по канавам и им было не до нас.

– Отбой, - орет капитан.

Колонна медленно собирается на дороге.

– Командиры взводов, проверить людей, - слышится опять командный голос.

Я просто считаю по головам, вроде все на месте. Колонна тронулась дальше. Впереди грохотала канонада.

Только пожевали концентратов, чуть-чуть отдохнули и тронулись дальше, как фашист нас подловил. На колонну из-за леса, на низкой высоте, буквально обрушили шквал огня самолеты. Колонна не успела разбежаться. Я метнулся в сторону и тут же что то ударило меня в живот и отбросило на кусты малины. В голове поплыл туман и было такое ощущение, что нижняя часть туловища у меня оторвана...

Звон в ушах расходится и я рядом слышу голос.

– Где Свищев?

Кто то прокричали из далека.

– Мать... Где лейтенант?

– Похоже, убит.

Это меня, что ли. Я хочу сказать, что еще нет и пытаюсь открыть рот...

– Эй, вы раззявы. Найти Свищева, - орет тот же голос.

Где то вдали стреляют. Слышен топот сапог.

– Ну что?

– Ушел, сволочь.

Раздается виртуозный мат.

– Всех собрать. Раненых оттащить к дороге, убитых положить рядом в канаве, потом пришлем машины. Быстрее.

Опять мат. Голос удаляется в сторону. Чьи то руки берут меня за ноги и за руки. Они приподняли меня и боль ударила по пояснице, да так, что я застонал.

– Лейтенант то живой, - басит голос.

– Хрен с ним. Бросай на дорогу, там разберут.

Опять удар о землю и я опять потерял сознание.

Очнулся в палатке. Надо мной склонилось девичье лицо.

– Сережа, ты меня узнаешь?

Кто же это... До чего знакомый голос. Я напрягаюсь Лицо принимает реальные черты Светы, которую приводил Лешка мне перед наступлением.

– Света...

– Точно, Света, - радуется она.

– Что со мной?

– Ранен в ногу и... в живот. Доктор говорит, что вторая рана тяжелая, но ты молодой, вытянешь. Вера, Вера, иди сюда, Сережка очнулся.

Надо мной склоняется второе лицо.

– Как себя чувствуешь, Сережа?

– Как у черта на сковородке.

– Где Леша? Ты не видел его?

– Пропал.

– Как пропал?

– Так.

Мне не хочется распространятся, но Вера настырна.

– Что произошло?

– Не знаю.

– Сережка устал, - заступилась за меня Света, - потом все выясните, а сейчас дай ему поспать.

Июнь 1942 года.

Фронт стремительно приближается к Воронежу. Госпиталь эвакуируют за Волгу. Меня как тяжело больного, грузят в санитарный эшелон, чтобы отправить в глубь России. Света прощается со мной.

– Правильно сделал, что не рассказал Верке, правду о Лешке.

– Ты ей тоже ни о чем не говори. Она может быть потом сама все узнает.

– Ты мне будешь писать?

– А ты мне?

– Буду.

– Значит все в порядке.

К нам подходят два санитара.

– Барышня, нам его в вагон надо.

Светка поспешно целует меня в губы, потом в лоб.

– Выздоравливай, быстрей, Сереженька.

Меня поднимают на носилках и несут к вагону, но тут нас догоняет Верка.

– Постойте, постойте.

Санитары послушно задержались. Вера склоняется надо мной.

– Ох. Насилу упросила главного, чтобы отпустил. Сережа, поправляйся. Если увидишь Лешку или узнаешь где он, передай привет и скажи... я беременна...

Светка ахает.

– А ты не вздумай кому либо сказать, - крысится на нее Вера.

– Нет, что ты.

Похоже, Света становиться доверенным лицом наших тайн.

– Адрес госпиталя и мой домашний возьми.

Она подпихивает мне под голову пакет. Санитары нетерпеливо дергаются и несут меня к двери вагона. Вера и Света семенят рядом. У Светки по щеке бежит слеза.

– Эй. Там, принимайте.

Носилки поднимаются и меня вносят в двери. Девчонки что то кричат внизу у полотна дороги, но я их уже не слышу.