Шрифт:
– Приготовиться, - раздается команда.
Второй пилот отодвигает дверцу.
– Первый, пошел.
Первым пошел Сейфулин, он лихо бросился в темноту ночи. Потом по порядку: Дарья, Григорий на деревянных ногах и я с палочкой. Так как у меня руки заняты, летчик сам застегивает карабин.
– Может выкинешь ее?
Он намекает на палку.
– Нет.
– Тогда счастливо... выжить. Пока.
Я прыгнул вниз.
Первым на меня вышел Сейфулин.
– Все в порядке, товарищ лейтенант?
Я лежу на траве и не могу подняться. Фонарик татарина светит прямо в лицо.
– Помоги мне подняться и отстегнуть парашют... Где то моя палка...
– Лучше сейчас иметь в руке пистолет.
– Ты только ни кому не говори, пули фашистов разворотили мне живот и ногу. Я еще не долечился как следует, настолько ослаб, что не могу даже пистолет в руках держать, не то, что груз на спине.
– Я понял.
Сейфулин не церемонится, он кинжалом отсекает ремни парашюта и сдирает с живота вещ мешок. Я облегченно вдыхаю холодный воздух.
– Возьмите.
В руки мне лезет палка.
– Где остальные?
– Сейчас.
Татарин кричит кукушкой несколько раз. Мелькнула точка света, Сейфулин ответил. Ломая кустарник выходит Григорий.
– А где Дарья, Павел?
– Бродят где то.
Опять надрывается кукушка. Издали слышится ответ. Это радистка. Она чуть не плачет от радости, увидев нас.
– Ну и темень. Я так боялась остаться одна. Парашют там бросила... не успела собрать...
– Все бабы бояться, - философски замечает Григорий.
– Павла нет.
– Сейфулин ты сможешь посмотреть где он и привести сюда?
Он понял все с полу слова.
– Я пойду поищу.
Татарин приходит только минут через тридцать с мокрым по уши Павлом.
– Где вы были?
– В болоте сидел, еле выволок.
– Где мы сейчас?
Павел вытаскивает карту и подсвечивает ее фонариком.
– Если ориентироваться по болоту, то мы здесь, недалеко от Россоши.
– Нам туда и надо. Пошли.
Мой мешок берет татарин. Павел идет впереди, за ним цепочкой движется Григорий, Дарья, я и Сейфулин. Идут медленно, так как я не могу быстро хромать. К рассвету выходим в пригород Россоши. Здесь главенство принимает Григорий.
– Вот что, ребята. Я вас приведу к тетушке Марине Сергеевне. Она вас спрячет, но потом я должен пойти в город.
– У тебя нет пропуска.
– Мне не нужен. Я здесь каждую щель знаю.
– Хорошо. Пошли к Марине Сергеевне.
Мне только приходится соглашаться.
Мы проходим по чьим то огородам, перебираясь через изгороди. Черные неприветливые избы с уродливыми сараями и уборными тянуться вдоль дороги и нам приходится чуть ли не ползти между грядок, чтобы не быть видимыми на голом пространстве.
– Сюда, - завет Григорий.
– Вы здесь ждите.
Мы прижимаемся к тыльной стороне сарая и затихаем. Григорий уходит к невидимой избе. Проходит минут десять, наконец он возвращается.
– Все чисто, ребята, пошли.
Марина Сергеевна, пожилая располневшая женщина, смотрит на нас доверчивыми глазами.
– Проходите, пожалуйста. Гришины друзья, мои друзья.
Павел сразу идет в дом и начинает его осматривать, мы входим в светелку.
– Раздевайтесь, - предлагает хозяйка.
Возвращается разочарованный Павел.
– Нам даже не убежать от сюда, если придут немцы, - говорит он.
– Я вас спрячу в подполье.
Все смотрят на меня.
– Окно у вас, которое выходит в огород, можно открыть?
– Бог его знает, мы его считай лет сто не открывали.
– Павел, посмотри.
Пока мы раздеваемся, слышится скрип гвоздей. Приходит Павел.
– Они ведь не делают петель, хорошо, что дерево сгнило, я чуть нажал и окно вышло наружу. Обратно поставил, вроде ничего.
– Я пошел тогда, - топчется у входа Григорий.
– Приведи себя в порядок.
– Это я сейчас. Мария, где тут у тебя щетки и веник.
– Гриша, ты бы лучше взял телогрейку мужа, в ней внимание не привлечешь и еще, сапоги эти сними, они приметные, я тебе вынесу другие.
– Мне бы по размеру...
– Найду.
Она уходит в спаленку и копается там.
– Когда придешь?
– спрашиваю его.
– Ночью. А может завтра, ночью. Вы не волнуйтесь только.
Григорию подбирают обнову, он уходит.