а. Мастер новеллы. В книгах «Подводя итоги» (1938), «Точка зрения» (1959) и других — размышления о собственном житейском и литературном опыте, проницательные самооценки и наблюдения над творческим процессом.

Действие романа «Каталина» Сомерсета Моэма разворачивается в Испании, во время царствования мрачного и фанатичного короля Филиппа IV. Инквизиция ревностно истребляла ересь, но простодушный люд жил и веселился по-прежнему. В одном из домов городка Кастель Родригес семья коротает вечер. Дядя Доминго читает только что написанную пьесу. «Каталина слушала вполуха, но Доминго, захваченный мелодией своей поэзии, ничего не замечал. Неожиданно она вскочила из-за стола.

–

Это он, — воскликнула Каталина. С улицы донеслись звуки гитары.

–

Кто он? — сурово спросил Доминго, ибо авторы не любят, когда их прерывают на полуслове во время чтения собственного произведения.

–

Диего. Мама, можно мне пойти к решетке?

–

Я думала, в тебе есть хоть капля гордости, — ответила Мария.

Решетка, о которой шла речь, закрывала окно, выходящее на улицу, не столько от воров, сколько от пылких влюбленных. Будучи хорошо воспитанной девушкой, Каталина знала, что мужчины похотливы, а девственность — главная добродетель незамужней женщины. Поэтому она даже не думала о том, чтобы пустить возлюбленного в дом, но, по обычаю, девушка могла по вечерам подходить к зарешеченному окну и говорить с ним о тех загадочных пустяках, что занимают умы и сердца влюбленных».

Из приведенного отрывка ясно, что свидания в старину происходили по строго установленным правилам, причем гитара в этом ритуале играла весьма важную роль!

ГИЛБЕРТ ЧЕСТЕРТОН

Честертон, Гилберт Кит (1874–1936) — британский писатель. Один из крупнейших представителей детективной литературы.

Написал около 80 книг, несколько сот стихотворений, 200 рассказов

(«Неведение отца Брауна», 1911, «Недоверчивость отца Брауна»,

1926, и другие), 4000 эссе, пьесы, романы («Наполеон из Ноттингхилла», 1904, «Человек, который был Четвергом», 1908). Их отличают сюжетная занимательность, эксцентричность, парадоксальность мышления. В основе его социально-этической программы — философия томизма (цикл эссе «Ортодоксия», 1908, и другие книги религиозного содержания). Сборник стихов, литературоведческие сочинения (в том числе о Ч. Диккенсе, 1906).

Гитару относительно редко можно увидеть на старинных картинах. Исключение составляет, пожалуй, жанровая живопись такого мастера, как французский художник Антуан Ватто (1684–1721). В одном из рассказов Честертона находим следующее свидетельство: «Его (то есть героя новеллы) раздражал даже вид потемневшего полотна, на котором неясно вырисовывался неизменный пастушок Ватто со своей гитарой, или голубой кафель с обязательным купидончиком верхом на дельфине».

Вероятно, игра на гитаре считалась легкомысленным занятием, и нечего удивляться, что знатные особы чаще всего позировали портретистам в парадном облачении и при всех орденах.

В романе «Возвращение Дон Кихота» Честертон описывает, как некоего библиотекаря уговаривали принять участие в любительском спектакле:

«— Сыграйте маленькую роль, — попросила дама. — Даже стыдно вам такую предлагать, но все отказываются, а нам жалко бросать пьесу.

–

Что это за пьеса? — спросил он.

–

Так, чепуха, — сказала она непринужденно. — Называется «Трубадур Блондель», про Ричарда Львиное Сердце. Серенады, принцессы, замки… ну, сами знаете. Нам нужен второй трубадур, который ходит за Блонделем и разговаривает. То есть, он слушает, говорит Блондель. Вы это быстро выучите.

–

Он еще бренчит на такой гитаре, — подбодрил его Мэррел. — Вроде средневекового банджо.

–

Нам нужен, — серьезно сказал Арчер, — богатый романтический фон. Для этого и написан второй трубадур. Как в «Лесных любовниках» — мечты о прошлом, о странствующих рыцарях, об отшельниках…»

Библиотекарь отказывается. Какова же его аргументация?

«— Вы не понимаете, — тихо сказал он. — Эпоха, которую человек изучает, — это его жизнь. Надо жить в средневековой росписи и резьбе, чтобы пройти по комнате как средневековый человек. В своей эпохе я все это знаю. Мне говорят, что жрецы и боги на хеттских барельефах кажутся деревянными. А я могу по деревянным позам угадать, какие у них были пляски. Иногда мне кажется, что я слышу их музыку… Если бы я попытался изобразить эпоху, в которую не вложил душу, меня бы тут же поймали. Я бы все путал. Я бы неправильно играл на гитаре, о которой вы говорили. Всякий увидел бы, что я двигаюсь не так, как двигались в конце двенадцатого века. Всякий сразу сказал бы: «Это хеттский жест».

При всей комичности данного эпизода, в нем есть здравый смысл. В самом деле, досужий вымысел без научного подхода будет лишь байкой, не претендующей на историческую достоверность. Например, во времена Ричарда Львиное Сердце (1157–1199) еще не было никакой гитары, во всяком случае, такой, какой мы ее знаем сейчас. Трубадуры играли, как правильно заметил Мэррел, на чем-то вроде «средневекового банджо», имеющем весьма отдаленное сходство с современной гитарой.

РАФАЭЛЬ САБАТИНИ