«заводилась деньга», то и в этих ресторанах можно было кутнуть, закусить с графином водки, и уж обязательно появлялась музыка — бывало, что тренькал на гитаре сам хозяин, а кто-нибудь подпевал, и часто такой кутеж кончался слезами: «Эх! Россия, Россиюшка!»

Весьма колоритной фигурой был Саша Макаров. «Он — цыган, знаменитый по хору в московском «Яре». Тогда ему было лет под шестьдесят; обычно он приходил с гитарой и с милейшей своей русской, несколько грузной, в светлых кудряшках, женой; часто подсаживался к ним Михаил Львович Толстой, младший сын Льва Николаевича. Иногда они оба подпевали Лизе Муравьевой, и тогда публика просила Сашу Макарова спеть, что он изредка и делал. Нельзя забыть его пение: низкий, хрипловатый голос, легкий аккомпанемент на гитаре. Вот как-то пришло мне в голову устроить вечер цыганского пения в ресторане, и я попросила Сашу Макарова и Михаила Львовича Толстого прийти вечером и попеть цыганские песни и старинные русские романсы, а угощаю я. Они оба сразу согласились, и вечер вскоре состоялся, и для меня он — одно из светлых воспоминаний этого скорее нудного и, вообще говоря, нелегкого периода жизни.

Моя мать говорила: ненавижу цыганщину, одна пошлость — а вот Варю Панину слушаю и не наслушаюсь. Так и про Сашу Макарова: не наслушаешься, да и Михаил Львович за долгую жизнь веселого кутилы и со своим отличным вкусом и небольшим, но очень тонким голосом — пел скромно и прелестно. Народу в ресторане было много, и все были под очарованием этих двух людей, сохранивших и принесших с собой в Париж — нет, не «цыганщину», а подлинное певческое умение и традицию. Под конец М.Л.Толстой мне сказал в ответ на мои благодарности: «Нам самим было так приятно у вас петь. Чтобы кончить, мы сыграем вещь, которую, верно, теперь уже знаем только Саша да я: торжественный марш для восьми гитар, который игрался при выборах цыганского короля, когда шли перед королем по табору восемь гитаристов и играли. Это мы вам в подарок, как хозяйке».

Гитара на чужбине помогала русским людям вспоминать о Родине, скрашивала их нелегкую жизнь, давала надежду на будущее.

ПАВЕЛ ГРИГОРЬЕВИЧ АНТОКОЛЬСКИЙ

Антокольский, Павел Григорьевич (1896–1978) — русский поэт. Поэмы «Коммуна 71 года» (1933), «Сын» (1943), «В переулке за Арбатом» (1954), сборники стихов «Мастерская» (1958), «Время» (1973),

книга

«О

Пушкине»

(1960)

отличаются стремлением к историко-культурным обобщениям. Переводы.

Государственная премия СССР (1946).

«Как несло меня пять лет и гнуло, / Как мне холодом ломило скулы, / Как ходил я в цирках колесом, / А потом одной хрычовке старой / В табакерки рассыпал табак, / Пел фальцетом хриплым под гитару, / Продавал афиши темным ложам / И колбасникам багроворожим / Поставлял удавленных собак», — читаем мы в стихотворении «Санкюлот» Павла Антокольского.

Жизнь бедняка с парижских окраин описана поэтом с безжалостный правдой реалиста, так что пение под гитару, пожалуй, — это самое светлое воспоминание человека-изгоя, пришедшего со своими бедами в Якобинский клуб.

ГЕОРГИЙ ИВАНОВИЧ ШИЛИН

Шилин, Георгий Иванович (1896–1941) — русский писатель. В

1929 году вышла в свет книга его рассказов об Азербайджане «Страшная Арват», в 1930 году появилась книга «Главный инженер» (содержавшая три повести: «Главный инженер», «Камо» и «Поединок»), в 1934 году был издан роман о Советской Карелии «Ревонтулет». Первая книга романа «Прокаженные» написана в 1930 году.

Роман «Прокаженные» Георгия Шилина посвящен будням лепрозория, где, несмотря на тяжелую болезнь, тоже кипит жизнь.

«И тогда на сцену выступил Петр Плисов. Во всем лепрозории он был единственный человек, имевший музыкальный инструмент. У него была гитара, на которой он обычно играл, сидя на скамеечке около своего барака. Проказа искалечила его руки. Пальцы на правой руке были у него настолько изуродованы, что казались не пальцами, а птичьими когтями. На двух из них остались еще ногти, и вот этими ногтями он играл на своей гитаре. Плисов играл хорошо. Он ловко приспособился к своему инструменту и мог наигрывать любые мотивы. Он казался настоящим мастером. В тот день Плисов обратился к артистке с предложением аккомпанировать ей. Она удивилась и тотчас же выразила согласие. Таким образом, вечером второго дня она пела под аккомпанемент Плисова и удивлялась его искусству. На этот раз вечер оказался еще оживленнее. Гитара внесла много жизни, а песни артистки казались еще более трогательными».

Первый концерт заезжей певицы удался, и тогда врачи стали подумывать о художественной самодеятельности.

«До сего времени никому и в голову не приходило организовывать концерты собственными силами. Никто из обитателей здорового двора никогда не интересовался вопросом — есть ли среди больных люди с музыкальными способностями. Знали, что некоторые тренькают на балалайках и гитарах, кто-то поет, но никто никогда не задумывался над возможностью соединения этих балалаек и гитар в единый оркестр».

Постепенно замысел стал реализовываться.

«Уже в начале дня выяснилась программа вечера. Силами любителей, частью с больного, частью со здорового дворов, ставился веселый одноактный водевиль. Репетировали этот водевиль недели две. Во второй части вечера «оркестр народных инструментов», состоящий из трех гитар, четырех балалаек и двух мандолин, под управлением страстного мандолиниста Ромки Козлова — недавно поступившего в лепрозорий парня лет двадцати трех — и при аккомпанементе Пети Калашникова, должен был исполнить ряд вещей, намеченных заранее».