Сердце медленно отстукивало такты, то и дело сбиваясь на суматошный ритм. Пальцы чуть дрогнули, сжимаясь. Теневые крылья закутали тело, но ему все равно было холодно, безумно холодно только от мысли о том, что тот, кому и он сам, и тысячи других существ, вверили свои жизни, может проиграть. Сайнар прикрыл глаза, выравнивая дыхание. Острые клыки уже не помещались во рту, он был в шаге от оборота. В высоком зеркале напротив отразилось исказившееся лицо и ярко блеснувшие ртутным серебром глаза — уже не человека — дракона. И дракон в нем требовал свободы и охоты. Охоты на чужие души. Драконы Смерти — это не только почти шестиметровые громадины с острым набором клыков и когтей… нет. Это ещё и совершенные орудия бесшумной смерти. Те, от чьего дыхания может замерзнуть целый город. Те, кто может своим пламенем уничтожить не плоть, а душу, а может и вернуть погибшего к жизни. Драконы Смерти — это её армия и её верные дети и вассалы, ненавидимые контролеры равновесия. Никогда драконы Смерти не нападают первыми на невинных, не творят зло во имя собственной прихоти и призрачного величия.

Когти на правой руке медленно шевельнулись, формируя темный сгусток, тут же обернувшийся небольшой змеей. Та растаяла в воздухе, скользя по коридорам и собирая информацию для своего хозяина.

Женщины альконов — другое. Да, они имели возможность оборачиваться драконами, да, они также собирали жатву из чужих душ, но обладали особой магией — магией ведающих. Они знали КАК лучше поступить, куда отправить для жатвы мужчин рода, кого пощадить, а кого покарать, как исцелить смертельно раненного и уничтожить врагов их народа. А ещё только среди них рождались Благословенные — те, кто мог лечить душу, не тело.

В комнату постучали. Мужчина встрепенулся, тут же поспешно прячась под мороком.

— Войдите, — крикнул негромко.

В дверь просочился невысокий гибкий юноша, чьи глаза мерцали золотом в полутьме. Оборотень?

— Маэ ис-ирр, ваш отец желает вас видеть.

Сначала он не понял. Не осознал до конца, измученный собственными мыслями и невозможностью повлиять на происходящее. И лишь спустя мгновение будто очнулся. Вскинулся, собираясь резко отказаться, и… произнес совсем другое.

— Веди.

Что-то внутри неумолимо отщелкивало последние минуты до той поры, когда вмешиваться уже станет поздно… Как ни странно, вели его вовсе не в кабинет, где ирр обычно работал, и даже не в его апартаменты, а в старую часть дворца. Ловушка? Но на сердце было спокойно. Дверь распахнулась широко, и его чуть подтолкнули вперед.

— Не волнуйтесь…

Как будто он волновался!

В комнате было светло, но пусто и довольно запущено. Старые темно-бордовые занавеси, высокий стол с кое-где отбитыми от древесины щепками и завитушками, два самых простых стула со спинкой, и полупустой шкаф. На одном из стульев и сидел ирр. Отцом он его не называл, кажется, даже в детстве.

Азгар выглядел не слишком хорошо. Сейчас, сбросив личину старика, он казался ровесником старших альконов — по внешнему виду, по крайней мере, но… Темные круги под глазами, запавший, почти затравленный взгляд, Словно иссушенная кожа, одна рука висит плетью, да и ногу он держит явно неловко.

Оборотень не ушел — прошел вперед, становясь за спиной ирра. На миг стало смешно — ему достаточно одного движения, чтобы их уничтожить. И не только их.

— Но ты не станешь бить по безоружному, сын. Я слишком хорошо тебя знаю, — хриплый, надтреснутый голос. Словно он и правда старик.

— И когда вы успели узнать меня так хорошо? Когда запечатывали мою силу? Или, быть может, когда приговаривали меня к медленной и мучительной смерти, лишая любой возможности влиять на происходящее? А, может, тогда, когда насиловали мою мать?!

Мужчина в кресле коснулся пальцами глаз, словно стараясь стряхнуть с себя эти обвинения вместе с дурнотой. На миг потускневшие темно-серые глаза налились силой, зло сверкнув.

— Я спасал твою жизнь, глупый мальчишка! Если бы я не приказал запечатать твои силы, чтобы ты выглядел обычным слабым полукровкой, но он тебя бы просто уничтожил… Также, как и твою мать, когда в ней отпала необходимость!

Длинные пальцы сжались в кулаки, казалось, ирр хочет кого-то ударить — и старается сдержаться.

— И кто же этот великий он?

Сердце сжалось. Нет, считать этого человека монстром было гораздо привычнее. Предатели бывшими не бывают. Предательство прощать нельзя.

— Тот, кто стоит за всем происходящим. Тот, кто уничтожал альконов и поработил их. Он давно уже сошел с ума. Для этого существа нет своих — только полезные для него люди и жертвы или рабы. Я не могу назвать его имя, потому что мне…

Он не договорил, сгорбившись как-то разом. А Сайнар смотрел на того, кого ненавидел всю свою сознательную жизнь и пытался подавить в себе острую вспышку жалости, потому что уже понял то, что было не договорено.

— Ты такой же раб, как и все мы. Только ты его ширма. А он где-то совсем близко, совсем рядом… Как же ты позволил делать все это с собой? С нами?!

— Я был молод, обижен и глуп. И заплатил сполна. Но я позвал тебя сюда не рассказывать сентиментальные истории из прошлого. Как бы то ни было — ты все ещё остаешься моим сыном.