Однако мой ответ Анну никак не впечатлил: она просто отвернулась и задумчиво продолжила катать по столу снятое серебряное кольцо. Я долгое время её рассматривала, пытаясь понять, что в её внешности сегодня было не так. Пока внезапно не осенило: девушка выглядела... потрёпанной. Не идеально собранной и ухоженной, как кукла, а впервые настоящей. Чёрная помада легла слегка криво, точно руки дрожали при накрашивании губ; чёрное платье из-под коричневого пиджака выглядело немного помятым, а каштановые локоны были накручены не так привычно сильно, и я осознала, что никогда не видела Анну с прямыми волосами.

И такой... несчастной?

— Что-то случилось? — я не могла избавиться от ощущения, что подруге было морально тяжело.

— Моего отца убили, — пустым голосом обронила она.

Я уставилась на неё в полном шоке. Дорогое пальто, часы, пистолет как у Вильгельма, ключи от машины — нечто знакомое проскальзывало в образе найденного мной трупа. Жоэл Готье. И как я не догадалась, что это отец Анны? Но кто его убил? Зачем? И к кому конкретно он принадлежал, как сказал вчера Арни?

— Вильгельм нашёл его тело сегодня утром возле нашего дома, — машинально дополнила Анна, понимая, какие вопросы вертелись у меня в голове.

Инграм и Арни вновь подкинули мертвеца?

— А ты...

— Я не захотела оставаться в шумном доме, оплакивающем потерю, — прошептала Анна, до боли сжав в пальцах кольцо.

Мне хотелось задать множество очевидных вопросов: почему она не осталась дома и не оплакивала смерть отца? Зачем так отчаянно сдерживала свои эмоции? Как переживал горе Вильгельм? Но это не имело смысла сейчас. И не факт, что Анна ответит хоть на что-нибудь. Её потерянный взгляд блуждал по полупрозрачным занавескам, по картинам Джона Констебля и пустым стульям — ещё никто не пришёл на занятия. Мыслями она была далеко: внутри бездонных морей печали, между оголёнными рёбрами одиночества, среди тех, кто потерял лицо — безликая масса тоски.

Вина неожиданно захлестнула жгучим хлыстом: Анна наверняка хотела со мной поговорить сегодня с утра, если бы мы стояли и курили. А вместо поддержки она получила пустоту и безразличие — и даже не надеялась услышать от меня хоть что-то хорошее. И на какую настоящую дружбу я рассчитывала, если сама поступала так подло?

Анна потеряла отца, но даже его смерть не пробила её на эмоции. Не хотела при мистере Фиделибусе плакать? Или даже при мне? Или ей всё равно на гибель родителя? Ведь Анна никогда не отзывалась о нём добрыми словами. Пожалуй, у них были весьма натянутые взаимоотношения. С другой стороны...

«Человек не обязан по общественным мнениям переживать за тех, к кому равнодушен».

— Знаешь, я тоже считаю — это нормально, если ты не оплакиваешь смерть родного тебе человека, — продолжила я вслух развивать свою мысль. — Это нормально, если родитель не любил тебя, а ты не проявляешь сострадание на его похоронах. Это нормально — не проявлять тех чувств, которые от тебя все ожидают. Ведь если остальные не знали правду, зачем притворяться? Зачем делать вид, что тебе не всё равно? Ты никому ничего не должен. И как себя вести, решаешь только ты сам, и никогда кто-либо другой.

Анна посмотрела на меня с благодарностью и пониманием. И от осознания, что я сказала правильные слова, потеплело внутри.

— Сначала Тинг, теперь мой отец... — Анна со скукой положила голову на ладонь, — как думаешь, кто бы это мог быть?

Я раскрыла было рот, чтобы ответить, что это не секта, как неожиданная догадка посетила мозг. Тинг состояла в свите Ворона, а отец Анны тоже мог «принадлежать» к ней , ведь Готье ещё с самого начала прислуживали Рэбэнусу. А значит... кто-то хотел устранить верных ему людей.

— Кто бы это ни был, он затеял крайне опасную игру.

К счастью или к несчастью, в нашей жизни не бывает ничего, что не кончалось бы рано или поздно.

Антон Павлович Чехов

— Ты домой?

Вопрос сорвался легко и необдуманно, растворившись в воздухе облаком пара. На улице, казалось, ни на градус не потеплело с раннего утра: деревья покрылись инеем, фонтан заливал льдом, снег с каждым днём всё больше возвышался по обочинам и на крышах домов. Даже меховое пальто не спасало от пробирающего до костей мороза, но я не спешила домой. Дела на сегодня не закончены, хотя и хотелось дошить заказанный костюм, но вот Анна...

Она впервые меня так сильно беспокоила.

И я без понятия, по какой конкретно причине. Ощущение, что с ней всё же что-то не так, не покидало ни на секунду: ни во время лекций, ни в столовой, ни на перекурах. Я даже не обращала внимание на пристававшего Арни и хмурого Инграма - беспокойство било в гонг и эхом совести отражалось на душе. Никогда не призналась бы в этом, даже самой себе, но нечто изменилось во мне, и теперь я не искала выгоду в общении с Анной. Не желала составлять тщательный шахматный расчёт, не собиралась выискивать недоговорки, не подстраивалась, чтобы узнать новую информацию. И более того - я искренне хотела помочь amie.