— Что? — не понял Сызоев.

— На нашу свободу. Мою и Ольгину. Тебя они и так отпустили, — пояснила Эмма и уткнулась лбом в колени, ещё сильнее сжимая их руками и не желая больше разговаривать.

Сызоев ещё раз посмотрел на надпись, что светилась на телефоне Гения. Он так и не положил его в карман, держал в руках, боясь выронить и потерять. Как последнюю, а может, и единственную нить, что связывала его с лучшим другом. «Всегда» как привет с того света. «Нет, ты жив, — зло прошептал он, сунув телефон и кубики в непромокаемый мешок. — Жив. Чёртов Гений, ты опять придумал себе игру. Ты жив. Я никогда не поверю».

Тёплый ветер, налетев со стороны леса, растрепал ему отросшие волосы. Сызоев разделся и вошёл в воду. Холодная. Именно то, что нужно. Холодная вода. Он медленно зашёл по пояс и поплыл. Подальше от пляжа. Мимо самолёта. В открытое море. Он плыл, поддаваясь отчаянию и горю. «Ты жив, понял!» — шептал он самому себе, рывками отдаляясь всё дальше и дальше от берега. А потом развернулся и лёг на воду. Над ним простиралось ясное, абсолютно чистое небо. Без единого облака. Солнце светило во всю свою мощь.

— Я не знаю, как мне теперь жить со всем этим, — сказал он небу.

«А теперь ты ндраг», — прозвучал в его голове спокойный голос.

— Да чтоб тебя! — прошептал Сызоев.

— Ро-о-омка-а-а-а! — услышал он сквозь толщу воды Ольгин крик. — Ле-е-ес пропа-а-а-ал!

Сызоев напрягся и тут же ушёл с головой под воду. Минутный порыв пойти ко дну, был прерван грубым толчком под рёбра. Сызоев забарахтался, выныривая. И отфыркиваясь, поплыл к пляжу.

Вместо эпилога

Как потом выяснилось, пропадали они больше трёх месяцев. И всё это время отец Эммы настойчиво искал. Финансировал всё новые и новые поисковые экспедиции.

Когда пропал лес, вместе с ним пропал самолёт и все вещи. Телефон Гения валялся засыпанный песком, а вот кубики Сызоев так и не нашёл. Пляж на самом деле оказался частным. И не успел Ромка одеться, как к ним уже бежали.

Побережье сразу же заполнилось людьми. Трещали переговорами рации. Девушек закутали в тёплые одеяла и окружили медики. Ольга рыдала. Эмма ни на что не реагировала. Сызоев грубо отказался от предложенного пледа и упорно молчал, какие бы вопросы ему ни задавали. Они так и не договорились, что будут рассказывать.

На песок приземлился небольшой вертолёт и из него, в деловом костюме и щёгольских туфлях, выпрыгнул отец Эммы. Увидев его, девушка скинула медицинский плед и побежала к нему, увязая в песке и рыдая.

— Я всё-таки нашёл тебя, — шептал мужчина, крепко прижимая дочь к себе и гладя её по волосам. — Малышка моя, я тебя нашёл.

Он повёл её к вертолёту. Уже у самой дверцы повернулся и крикнул:

— Ольга! Роман! Загружайтесь!

Один раз ребята рассказали всё, что с ними случилось.

Сидя ночью в гостиной родителей Эммы, когда её мама ушла спать, а отец достал и поставил перед ними коньяк. Напиваясь дорогим алкоголем, словно водой и плача, они в три голоса вывалили на отца Эммы всю историю без купюр.

— Мда, — сказал он после долгой паузы, дав ребятам успокоится. — А говорят, параллельных миров не существует.

Он сидел в глубоком кресле и немигающим взглядом смотрел на догоревшие в камине поленья.

— Идите спать, ребят. Не думаю, что эту историю надо ещё кому-нибудь рассказывать.

Тут он поднял голову и посмотрел на Сызоева.

— Ты сказал, Гений фотографировал и делал записи? Можно посмотреть?

— Фотографии стёрты. Только его заметки. Но… я не отдам Вам его телефон, — встав с ковра и вытащив из кармана телефон, сказал Сызоев.

— Мне просто интересно, что он записывал. Я при тебе прочитаю.

На следующий день девушек отправили в санаторий. Сызоев отказался. Замкнулся в себе. Ему без проблем оформили отпуск за свой счёт, и он практически закрылся в квартире. Хвала доставке, ему даже не обязательно было выходить на улицу.

Через две недели, когда он зарос и осоловел от мрачных мыслей, в его дверь настойчиво застучали.

— Сызоев, открывай! — голос Эммы был твёрд.

Роман натянул застиранную футболку и треники и поплёлся к входной двери.

За порогом стояли обе девушки. Ольга тут же вошла в квартиру, потеснив Ромку плечом.

— Так нельзя, Рома, — с укоризной сказала Эмма. — Жизнь, твоя жизнь продолжается.

В четыре руки девушки быстро прибрались в квартире и посадив Сызоева чистить овощи, принялись готовить ужин. За разговорами, в процессе которых Ромка сначала отмалчивался, а потом потихонечку стал включаться, прошёл вечер.