Шрифт:
«Туда, где роща корабельная…»
«Когда совпав с отверстиями гроз…»
«Когда наугад расщепляется код…»
Из цикла «Лицом к природе»
1.
Цветы не пахнут. Пахнет самосвал. Два трактора буксуют на дороге. Четыре агронома, свесив ноги, сидят на стульях около реки. Сидят и смотрят вдаль из-под руки туда, где жар закатов остывает. И восемь рыбок медленно всплывают внизу, как телефонные звонки. Они зажарят мясо — и съедят. Задвинут речь, и свалит их зевота. Потом внезапно вспомнят, что суббота, и спиннинги над ними засвистят. К ним подойдет, расталкивая плес, гофрированный гад из мезозоя, он без сапог, на нем пальто чужое, он весь — как бронепоезд без колес. В лесах же, где оставлен был зазор для наугад блуждающего взора, попрет вовсю естественный отбор, но в сторону отсутствия отбора. Как хорошо в корпускулярный хлам уйти с башкой, вращаясь, как Коперник, и, наступив с размаху в муравейник, провозгласить: — Природа есть не храм! Московский лес игрушечно кипит. В нем зайцы мрут и плавают министры. А он стоит, промытый, как транзистор, и щелкает, и дышит, и свистит… 2.
Сама в себе развешана природа, на холмах экспонируют холмы своих холмов округлости, где мы гуляем в котелках и с веерами, мужчины в брюках, дамы с топорами, собачки с автоматиками и небритый Марк в рубашке из бензина. За деньги можно, вынимая рук пустые клешни из вечерних брюк, смотреть, как развивается природа: налево лес, направо вытрезвитель, а прямо — речка в собственном соку и пароход, похожий на клюку, а паровоз над ними, как числитель. Прекрасен лес и в лесе человек! Я так люблю варенье из малины, по тропкам послоняться и набрать для интересу пучеглазых шишек и возвратиться к ужину домой… А загорится — бомбами потушим! «В густых металлургических лесах…»