Релум выхватил из сумки бомфумы, швырнул здоровой рукой в центр. Оба сопротивленца сорвались с места. Эпкальм подхватил горсть жгучих шариков и бросил следом. Игнорируя жжение, он вцепился в тело умершего друга. Хактес рядом уже не было. Водрузив его себе на спину, он наспех примотал его к себе плащом.

— Уходим, — сдавленно заговорил лидер, после чего сопротивленцы бросились прочь.

Из глаз Аноильтенса текли слёзы, толи от жгучих шариков, толи боль была настолько сильной, что сдерживать её уже не было мочи. Осознание от смерти друга и потери Ингет, опустошали его. Он не чувствовал привычной твёрдости в ногах, продолжал дрожащей рукой стискивать руки Сэлда, чтобы тот не упал.

Добрались до штаба полностью обессиленные. Ноги не держали никого. Липедесса протяжно взвыла, вцепляясь в ещё теплое тело Рафспита. Эпкальм на удивление уже не завывал, он не чувствовал ничего кроме поглощающей пустоты, что проламывала в груди дыру. В легких щемило до невозможного, но даже освободив эмоции, он не смог ничего сделать. Глаза пекло. Женя с потерянным видом вместе с Вильтом и Памалем дрожали, вытаскивая из тела друга окровавленные стрелы. Тагус с убитым выражением лица бережно вытирал лицо Сэлда. Зелёные глаза потускнели, стали почти серыми. В нём больше не теплилась жизнь.

Больше улыбка на его лице никогда не воссияет, никогда не прозвучит голос. Его уже не будет рядом…

Стиснув челюсти, Эпкальм схватился за плащи Липедессы и Памаля. Утрата потрясла настолько, что они не ведали, что делают, перестали ощущать мир и время. Сидели вцепившись друг в друга и лили горькие слёзы. Аноильтенс почувствовал опаляющую щёку одинокую слезу, когда потянулся закрыть Сэлду глаза. Лидера прорвало. По опустошённому лицу Аноильтенса струились неукротимые потоки, что падали прямиком на брата, которого он потерял в мгновение ока.

Ребята так и сидели, пока к ним не подоспели главы и капитаны с медитрией. Им буквально пришлось отдирать сопротивленцев от почившего товарища, кто-то вырывался, бросался к Сэлду, кто-то обнимал друг друга, пытаясь заглушить раздирающие рези в душе. И лишь Эпкальм, разбитый, пустой, дезориентированный, неподвижно сидел у тела Рафспита и не ощущал времени. Казалось, что все двигались точно в замедленной съёмке, что-то говорили, но он никого не слышал. Глорас подошёл и поднял его на ноги.

— Скафия, у тебя много работы, — строго проговорил глава. — Подлатай ребят и дай им травяного чая, пусть придут в себя.

— Поняла. С этой бомбой разбирайся сам, боюсь если он рванёт, без применения силы не обойтись, — тревожно ответила женщина, окинув Эпкальма болезненным взглядом.

С трудом, но сопротивленцев затащили в штаб. Аноильтенс окончательно погрузился в себя и мысли о друге, об Ингет. Даже перестал понимать, что происходит. Пришёл в себя уже в кабинете Глораса, закутанный в полотенце. На столе лежало около пяти использованных ампул заживляющего средства, груда окровавленной ваты и бинтов.

— Кажется ты не собираешься взрываться, да? Ты взорвал ребят, — донёсся до его ушей голос главы. — Ты отдал им слишком иного своей боли, Эпкальм. Точнее они сами её приняли. Позже тебе стоит их поблагодарить.

— Отдал? — бесцветно повторил сопротивленец и поднял глаза.

— Да. Видимо неосознанно, но прими ты все эти эмоции на себя и, боюсь, мог повредить голову и больше в себя бы не пришёл, а так ущерб минимальный.

— О чём ты?

— Ты просидел неподвижно последние девять часов. Не слышал, не обращал внимания, словно здесь находилось только тело.

— Сэлд мёртв, — сдавленно зашептал он и почувствовал, как по сердцу полоснули раскалённым лезвием. — Ингет ушла со сведениями. Ребята ранены. А я ничего не смог сделать. Не остановил никого из них. Что… мне делать дальше?

— Ты сделал всё, что было в твоих силах, а что касается сведений, они не попадут в руки тенадасеров.

— Как это возможно?

— Скафия обследовала тело Сэлда и обнаружила, что он намеренно высвободил остатки способности. Мы полагаем, что он запечатал важные воспоминания Ингет о сопротивлении. Но раз тенадасеры забрали её с собой, значит сведения то им и не особенно нужны. Ещё… не хотел сразу говорить, но подумал, что ты захочешь узнать. Сэлд боролся как мог с дэкстесом, но его способность медленно вытекала сама по себе… Было бы чудо, доживи он до следующего года.

— Да к тёмному твою жалость, — с горечью выдавил Эпкальм, опуская голову на руки. — Что мне от неё толку! У меня нет времени на это. Как ребята?

— Отдыхают, и тебе не помешает. Попрощаемся с Сэлдом на рассвете, а до этого времени ты должен поспать, — осмотрев сына, глава осторожно положил ладонь ему на затылок. — Понимаю, что тебе тяжело, не только из-за Сэлда, но и из-за Ингет. Однажды каждый из нас теряет того, кто дорог, это закономерность, через которую проходят все. Всё что нам остаётся — ценить тех, кто остался радом с нами и беречь их. Подумай об этом позже, а пока иди к себе. Скафия зайдёт сделать тебе укол, чтобы ты поспал.