Со временем эти строки стали забываться, мало кто заучивает их, как в былые времена. Теперь эта песня служит лишь неприятным напоминаем призрака прошлого и больше не звучит в табернах или на застольях. Теперь это просто забытая всеми мелодия, которая больше может никогда и не зазвучать, ведь напоминает людям о давно утерянной сплочённости некогда сильнейшей нации — этвахаумов.

С чувством омерзения и стыда, смутьян намывал подоконники, чувствуя себя уборщиком. Какой позор. Узнай его отец об этом, его бы охватила не меньшая брезгливость. Чтобы отвлечься, он проговаривал про себя строки старой песни, которые завсегдатаи в таберне изредка напевали под нос. Вспомнив старшего Элисара, академец разозлился пуще прежнего.

«Нашёл, кого вспомнить, — бурчал он в мыслях. — Этот олух мог бы заинтересоваться своим сыном, только если на землях Зазавесья переведутся все подстилки. Уж этих малем? он меняет чаще перчаток, — только смутьян успел про себя выругаться, как ярость обуяла с такой силой, что он сжал мокрую тряпку и принялся тереть с большим напором, точно желая зашлифовать камень».

Выдохнув, Ингелео постарался прийти в себя и оглянулся. Никто из отрабатывающих и не заметил его минутной слабости. Тем лучше, не хватало ещё чтобы кто-то из этих недоумков лез в его дела. Он перевёл взгляд на айкофэт и посмотрел на время. До смены в таберне оставался всего час, и Ингелео искренне надеялся, что успеет закончить, ведь пропускать подработку он уж точно не намеревался. Во всяком случае не из-за паршивого наказания, в которое он угодил не только по собственной глупости, но и из-за двух полудурков и ещё одного недоразвитого, который пошёл на выручку, спровоцировав тем самым Элисара прийти.

— Слушай, если та твоя подружка что-то знает, не стоит ли попросить её о помощи? — спросил Флатэс. — Если мы поймём, что это за свиток, то и быстрее решим, что с ним делать.

Калеса, собирающая шваброй паутину по углам, недобро зыркнула в сторону академца и недовольно цыкнула. Эта особа раздражала Ингелео сильнее, чем забитая подружка Малера, которая даже говорить нормально не могла. Уж чем-чем, а отвратным характером и взглядом, который так и кричал: «Вы все мне должны. Я королева, а вы ничтожества!» — Амкапир вызывала у него мерзкое чувство отвращения, ведь она такая же, как и все те безмозглые девицы, которых его отец затаскивает в постель.

— Она мне не подружка, — грубо отозвалась конфликтная студентка. — Я унижаться перед этой замарашкой не собираюсь, тебе надо ты и проси.

— Ох, простите Вашество, как я, обычный смертный, посмел попросить о чём-то королевскую особу, — уловив давно знакомые Ингелео ноты отвращения, замаскированные под шутку в голосе Игнэйра, он невольно усмехнулся.

«Осталось-таки в тебе что-то от того парня, которого я знал», — вспышка ненависти кольнула в виски, но он предпочёл проигнорировать её. Не хотелось ни говорить, не вступать в перепалку. Хватало и того, что ему приходилось проводить время в кругу тех, кого он на дух не переносил, за исключением Люксальты и Эльтена, конечно.

— Осторожно, Флатэс, она ведь сейчас тебе всю плешь выест. Приятного мало. — Усмехнулся Малер, протирая тряпкой стёкла.

— Тоже мне герой, тебе бы тоже помолчать! — С долей усмешки проговорила Амкапир, стрельнув взглядом на стоящего неподалёку напарника.

Элисар закатил глаза и отвёл от них взгляд, жалея, что видит боковым зрением.

— Кстати о герое, как там обещанный памятник?

Люксальта, стоящая позади вместе с братом, с удивлением вскинула голову, устремляя взгляд на Присфидума, ведущего себя непривычно дерзко. Таким задорным его не видел и Ингелео, привыкший вступать с ним в словесные. Флатэс тоже пребывал в изумлении от слов друга. То, как он хлопал глазами, явно не понимая, что творится между этими двумя, приводило Элисара в восторг. Подобная реакция лилась, точно бальзам на душу.

— Ответы достанешь, тогда и поговорим, — бросила, ухмыльнувшись Калеса. — Хотя это вряд ли произойдёт.

— Радуйся, что из-за произошедшего экзамен сдвинули, — не отставал Малер. — Считай я тебе дал одиннадцать дней, попробуй головой поработать, вдруг понравится.

В ответ Амкапир фыркнула, а Элисар заметил с какой растерянностью и недоумением на Присфидума смотрела его рыжая подружка и не понимал, когда же такой сторонник людей, как Малер, успел сдружится с одной из самых стервозных девчонок академии. По поведению привычной пассии, он понял, что общение между ними стало холоднее, потому как Малер тёрся рядом с новой подружкой, оставив прошлую в одиночестве мести коридор.

— Так что там со свитком? — вступил в диалог Эльтен. — Что нам с ним делать? Инги, что думаешь?

Обращение к нему встревожило, он ведь так хорошо стоял, не влезая во всю ту чушь. Не будь этого проклятущего наказания, академец бы вообще тут не находился. Закончив с последним подоконником, он швырнул тряпку в пустое ведро и с особенным усердием отряхнул руки, точно это могло смыть всю налипшую пыль и унижение, которым он подвергся из-за своей же глупости.

— Ничего я не думаю. Мне вообще плевать на всё это дерьмо, так что будьте добры не приплетать меня к вашему бредовому расследованию, — без энтузиазма, раздражённо ответил Элисар, окинув взглядом фамильные кольца, поблёскивающие на большом и среднем пальцах. Сжав кулаки, он спрятал руки в карманах толстовки.

— Тебе разве не интересно? — спокойно спросил, внезапно обратившийся к нему Флатэс. — Не ты ли попросил показать свиток?

Злость взбурлила в венах, нервозность возросла, смешавшись с всплеском гнева. Да как этот паршивец вообще смеет так спокойно говорить с ним? И без того испорченное настроение, стало ещё гаже. Он вытащил руки из толстовки и засунул в карманы джинс, оставив большие пальцы торчать снаружи, затем стрельнул переполненным ненавистью взглядом и тихо цыкнул.

— Я вообще жалею, что оказался там и втянул Люкс с Эльтеном. Так что мне вообще срать на все ваши свитки и маленькие кружки юных следопытов. Если так интересно моё мнение, то подотрись этим сраным свитком и больше не заводи со мной этих тупых разговоров. А ещё лучше будет, если вы вообще все отвалите от меня, — сквозь зубы прошипел Ингелео. — Если вам так нравится разгребать всю эту хрень, то как-нибудь без меня. От того, что я оказался на этой говёной отработке, не значит, что мы тут все должны передружиться и ходить как недоразвитые, хихикать и держаться за ручки, — оскаблившись, он развернулся, махнул на прощание единственным друзьям и поторопился на выход, думая о том, как ненавидит этих недоумков, у кого шило вертится в заднице непереставая.