Я смотрю на себя в зеркало, пока наношу блеск для губ.

Ему будет хорошо. Ему будет хорошо, когда он встанет позади меня, его обнаженный торс прижмется к моей спине. Он будет смотреть поверх моей головы, его сильные, мускулистые руки обнимут меня за талию, он не сумеет оторвать взгляд от моего тела в зеркале, ведь я сниму свою рубашку для него. Я уже не в силах дождаться, когда он прикоснется ко мне. Он готов умереть ради этого.

Я наношу немного зубной пасты на щетку и чищу зубы, представляя, как его руки скользят по моим бедрам и между ног, а затем полощу рот, не сводя взгляда со своего отражения.

Ты хочешь его. Вы будете прекрасно смотреться вместе, и ночью, под одеялом, ему будет хорошо, Клэй. Тебе понравится это. Его золотистая кожа и узкая талия. Широкие плечи и большие глаза, которые делают его таким невинным, пока он не улыбнется и ты не увидишь опасность. Все хотят его.

Но когда я прополаскиваю рот и пытаюсь представить его сверху, то вижу, как вместо него на меня смотрит насмешливая, маленькая, смелая девчонка. Ее веселые глаза встретились с моими, когда она лежала на скамье в тренажерном зале.

Тело меньше и мягче, чем у Каллума, и губы, которые я чувствую между зубами, потому что иногда мне хочется укусить ее до крови.

Боже, она бесит меня.

Я открываю рот, выплевываю жидкость для полоскания рта и прислоняюсь к шкафчику. Мой живот внезапно охватывает пламя, а во рту скапливается слюна от желания попробовать ее на вкус.

Лив. Я выдыхаю, смотря в раковину. Бунтарка, ищущая внимания, стервозный раздражитель. Я хватаюсь за край шкафчика.

Я просто должна оставить ее в покое. Мне нет до нее дела.

Но уверенным людям не нужно быть громкими, а я не несу ответственности за то, что ей легко презирать всех вокруг. Я не перестану сопротивляться, пока она не убежит из этого места.

Выключив свет, беру свой телефон с кровати и поправляю плюшевого осьминога, прислоненного к спинке. У меня есть десятки таких, спрятанных в моем шкафу и под кроватью, но я держу на виду только одного.

Я видела одного в аквариуме в Орландо, когда мне было около шести, такого красивого и грациозного, но я не думаю, что была одержима ими до тех пор, пока мой отец не пошутил, что они на самом деле инопланетяне. Мама посмеялась над этим, однако, повзрослев, я узнала, что значительная часть человеческого населения действительно верит в это. И вот я попалась на крючок. Способность делать то, что не может ни одно другое существо. Настолько отличаться от всего остального вокруг. Очарование его секретов.

Не знаю — они просто позвали меня.

Я надеваю туфли на плоской подошве, беру школьную куртку, рюкзак и выхожу из комнаты. В коридоре я смотрю направо и замечаю, что дверь родительской спальни закрыта, но затем бросаю взгляд на комнату прямо перед ней и иду туда.

Имя Генри, написанное полукругом в любимом голубом оттенке моего младшего брата, украшает темное дерево. Иногда я открываю эту дверь. Его запах все еще ощущается здесь. Но я никогда не захожу внутрь. Мне нравится думать, что он последним прошел по ковру или открывал ящики своего комода, хотя я знаю, что мама часто сидит тут.

Меня просто радует, что она ничего здесь не изменила.

Я касаюсь его имени, делаю вдох, прогоняя то, что бурлит у меня в груди, и спускаюсь вниз.

Зайдя на кухню, я хватаю из холодильника бутылку воды и контейнер с куриным салатом, который приготовила для меня Берни, наша домработница, и кладу их в свой рюкзак.

Надев блейзер, я иду по холлу, беру ключи со столика в прихожей и направляюсь к двери, но затем бросаю взгляд в боковое окно и вижу машину отца на подъездной дорожке. Утренняя роса блестит на капоте его сланцево-серой ауди.

Я останавливаюсь. Мне казалось, он в Майами.

Моя сумка падает на пол, я поворачиваюсь, на моих губах появляется улыбка. Он теперь так редко бывает дома, дела заставляют его ездить в округ Колумбия, Сан-Франциско и Хьюстон, но в основном в Майами. Вроде бы в последние несколько месяцев он проводил там больше времени, чем дома.

Одна из двойных дверей в его кабинет приоткрыта, и я сжимаю ручку, заглядывая внутрь.

— Привет, — здороваюсь я.

Отец сидит за своим столом, его светло-каштановые волосы растрепаны, галстук ослаблен, одна нога в мятых серых брюках и блестящем черном ботинке лежит на столе. Струя сигаретного дыма вьется в воздухе над его головой, когда он делает затяжку.

Он убирает ногу со стола и улыбается мне:

— Доброе утро.

Я ленивой походкой вхожу в кабинет, совершая небольшую игривую прогулку, заложив руки за спину, словно что-то замышляю, и, обойдя стол, сажусь на подлокотник его кресла и достаю новую сигарету из мраморной коробки рядом с компьютером.

— Когда ты приехал? — спрашиваю я, он рукой обнимает меня за талию, удерживая на месте.

Чаще всего папа летает на самолете, но Майами достаточно близко, чтобы доехать на машине.