Закрывшись за Набилем, я тихо промелькнула мимо кухни и, закрывшись в спальне, стала раздеваться. Что принесёт мне день грядущий? Хоть бы облегчение и избавление от этой проспиртованной напасти!

За ночь я пробуждалась раз пять, прислушиваясь, не ходит ли никто по квартире, не ломится ли ко мне? Но в тишине только слабо доносился храп из-за стенки.

Когда я проснулась окончательно, было уже светло и по-прежнему тихо. Поднявшись, я сменила пижаму на домашний спортивный костюм, осторожно приоткрыла дверь и выглянула из спальни. Не ушёл ли он, очнувшись в незнакомом месте, испугавшись и решив, что надо сваливать? На цыпочках подобравшись к углу кухни, я посмотрела из-за него. Нет, спит! Устало и разочарованно выдохнув, я отправилась в ванную, принять душ и почистить зубы.

Но дольше проявлять максимум гостеприимства я уже не могла, поэтому вернулась на кухню готовить себе завтрак, смело шумя, включая воду, грохоча посудой. Саша зашевелился. Пока я разогревала сковородку, он сел и, соображая, вспоминая, опознавая, стал промаргиваться.

— Доброе утро, — сказала я.

— Доброе… — меня-то он узнал, судя по некоторой осмысленности во взоре, но кухню стал разглядывать с любопытством. — Я… это… где?

— У меня. К сожалению, — разбив яйца для яичницы, я привернула жар плиты. — Не помнишь ничего?

— Смутно. Вроде… ты с каким-то мужиком была, да?

— Да, и ты уснул. Пришлось затащить тебя проспаться.

— Спасибо, что не бросила…

— Я бы бросила — Набиль предложил помочь тебе.

— Чего это он? — поморщился Саша, потирая голову со всех сторон. Звенела, видимо. — Не ревнивый, что ли?

— Я сказала, что ты мой брат.

— Ишь! — хмыкнул Александр. — Водички нальёшь попить? Сушит.

Бросив из глаз презрение через плечо, я покривилась, но просьбу выполнила. Подала ему стакан.

— Держи. Завтракать будешь? Я и на тебя яичницу делаю.

— Спасибо. Не откажусь.

Молча выставив две тарелки, я дёргано подала солонку, перечницу, соусы. Нашла остаток хлеба. Всё с резкостью и нарочитым стуканьем.

— Чего злая такая? — спросил Саша. По мне это было видно, да я и не скрывала.

— Ты испортил мне конец свидания, да ещё и оскорбил.

— Я?! Как?

— Назвал проституткой и собирался предложить денег, чтоб покорить моё сердце.

Он притух, вжал голову в плечи, нахмурился, слегка покраснел.

— Извини. Я не хотел.

— Неужели? Ты же считаешь, что пьяный говорит то, что думает трезвый. Значит, ты так и думаешь.

— Ну… а что я ещё мог подумать, увидев тебя с этим чурбаном?

— Ты вежливо умеешь о людях говорить?

— Прости. Как его? На… как ты его назвала?

— Набиль.

— Если ты с ним встречаешься, почему сразу мне о нём не сказала? Это непорядочно — встречаться сразу с двумя.

— Я и не встречаюсь! Мы поругались. Я посчитала, что мы расстались. И тут появился ты! Мне показалось, что лучше будет отвлечься. Познакомиться с кем-то. Но Набиль позвонил, мы помирились и… вот.

— Ясно, — выдохнул утомлённо Саша с таким видом, как будто его поимели. Я положила ему половину яичницы. Он щедро её посолил. — А из-за чего поругались?

— Ты в домашние психологи записался?

— Просто интересно.

— Не твоё дело.

— Ладно, — отломив хлеба, он замер с вилкой, — и что, серьёзно у вас всё?

— Вполне.

— Давно встречаетесь?

— Не очень.

— И чего вы, девчонки, только находите в этих черно… — он сделал паузу. Посмотрел на меня. Исправился: — Иностранцах.

— Тебе по пунктам? Они не пьют, не матерятся, не хамят, ведут себя… не так, как ты. И многие-многие тебе подобные.

— Врут они больше, что не делают всего этого. Прикидываются, чтобы произвести впечатление, а на самом деле и бухают не меньше, и по бабам шастают без разбора.

— Откуда тебе знать?

— У меня друзей и бывших сослуживцев таких хватает. Вон, товарищ, с которым я в Лувре был. Он татарин. Мусульманин. Так и меня перепьёт, и выругаться может не хуже моего.

— Все люди разные. Набиль не такой.

Саша продолжительно посмотрел на меня. Жалость, упрёк, подначивание? Что было в этом взгляде? Всего понемногу, но ощущать это было неприятно.

— Приятного аппетита, — сказала я.

— Взаимно. Смотри, Лен, как бы он тебя не обманул…

Я стукнула вилкой по столу.

— А ты жену не обманывал? Примерный семьянин был?

— Ну… первые годы не обманывал, конечно… а потом… как-то всё… ну… бывало, левачил.

— Вот и нечего обо всех по себе судить!

— Да я просто переживаю за тебя, хорошая девчонка, а вот обидит какой мудак, поматросит и бросит.