— Можно я сама со всем этим разберусь? К тому же, бросить может любой, вне зависимости от национальности, вероисповедания, сексуальной ориентации. Ты, что ли, серьёзные намерения имеешь?

— Я отличаю, где курортный романчик на пару дней, а где отношения хочется построить. Вот с тобой бы я попробовал серьёзные отношения завести. Может, женился бы даже.

— Саша! — приструнила я его.

— М? — не понимая, что не так сказал, стал жевать он яичницу с хлебом. Я выпалила:

— Ты слишком прямолинейный! Нельзя таким быть, говорить всё, что думаешь.

И вдруг меня осенило. Ведь это именно то замечание, которое так часто делали мне. А я ещё удивлялась, почему людям не нравится честность и откровенность? Это вот так, оказывается выглядит? Вульгарно, грубо и навязчиво? Нашёлся человек, превзошедший меня в распахнутости души.

— Разве это плохо?

— Нет, но… надо знать меру. Не всё всегда уместно озвучивать.

— Пожалуй. Но как по мне, лучше сразу всё выяснить и обговорить, чем потом сюрпризы.

— Но девушкам такое не нравится, понимаешь? Если ты хочешь завести отношения, хотя бы постарайся не ударить в грязь лицом!

— Каким образом? Вешая ей лапшу на уши? Притворяясь кем-то? Чтоб она потом разочаровалась и обвинила меня в неискренности?

— Но иначе ведь вообще вряд ли что-то завяжется.

— Значит, никто не полюбит меня таким, какой я есть, — развёл Саша руками, — да, я выпиваю. Но я неплохой человек, Лен. Не злой совсем.

Это я видела. И, что странно, проблемы его исходили от этой беззлобности. Он вполне добродушно и дружелюбно мог обидеть каким-то своим мнением, которое считал нормальным, не понимая, что для кого-то оно оскорбительно.

— И я очень постоянный. Если мне понравилась ты, я о тебе буду долго думать, не в состоянии переключиться на других.

— Ну, оно не к спеху, пообщаешься с другими, познакомишься — оно и само забудется.

— Почему же ты не веришь, что если мы с тобой пообщаемся подольше, то ты во мне что-то разглядишь? Что я могу тебе понравиться.

— Потому что я… тоже слишком постоянная. Я люблю Набиля, и не могу переключиться на другого.

Саша замолчал. Я налила нам чай, и возникла такая же натянутая обстановка, что вчера в кафе, когда я объяснила Александру, что он не мой человек.

— Повезло этому Набилю, — произнёс Саша.

— И мне с ним тоже.

— Ладно, — не допивая чая, мужчина поднялся, — не буду больше занимать время. Ещё раз извини за всё.

— Всё в порядке. То есть… ну, я не буду держать зла.

— Спасибо, — он отправился на выход, и я пошла проводить. Найдя свои ботинки, которые я с него стащила ночью, Саша обулся. — Ну, прощайте, барышня.

— До свидания, — улыбнулась я и, посомневавшись, дотянулась поцеловать его в щёку, — не пей больше, хорошо? Пожалуйста.

— Я постараюсь, — в ответ улыбнулся и он. Потом достал из кармана бумажник, раскрыл его и вынул оттуда визитку. Положил на тумбочку у выхода. — Если… надумаешь, когда-нибудь… Ну, всякое бывает. Вдруг освободишься? Звони.

Кивнув — как бы откланиваясь — Саша вышел. Я закрыла за ним дверь, ощущая, как легко стало в теле, будто с плеч гора свалилась.

Вчера после обеда я подумала, что мы простились навсегда, но этого не произошло. Теперь, на всякий случай, я не стала мысленно прощаться насовсем. Но, по крайней мере, хотелось верить, что на продолжительный срок я избавлена от этого ходячего недоразумения. Рука механически взяла визитку. «Кашин Александр Дмитриевич. СибРосНефть. Исполнительный директор». И красивый ровный номер, который не трудно было бы запомнить даже на память.

Покачав головой, я потянулась к мобильному, чтобы договориться с Набилем о встрече.

Воскресенье пролетело в волшебной идиллии, заставившей забыть о всех предшествовавших неприятностях. На следующее утро Набиль улетал вновь в Марокко, и мы попрощались заранее, так как из-за работы я не могла проводить его. В этот раз он озвучил, что будет отсутствовать недели две, а, может, опять три, но в любом случае мы будем созваниваться и списываться.

Казалось, я должна была научиться ждать после произошедшего, но не тут-то было. Наладившиеся отношения, выдержавшие проверку первой размолвкой, затянули и вызвали ещё более сильную привычку. Я хотела быть с Набилем всё больше и всё чаще. Но проверка временем — тоже полезное дело. Когда Набиль вновь вернулся спустя три недели (раньше никак не смог выбраться), я сказала ему об этом. Мы поднялись к нему в номер после прогулки и, целуясь, оказались на кровати. Одетые, конечно. Я прервала горячие объятья, чувствуя, как увлекаются руки Набиля, и положила голову ему на плечо. Я доверяла, поэтому не считала, что рискую чем-то, оказываясь с ним наедине, мне просто и самой хотелось с ним быть ближе и дольше.