Её тело изогнулось: поясница приподнялась, а плечи и макушка наоборот жёстко вжались в постель. Дрожь сотрясла ноги, и Гермиона согнула колени, упираясь стопами. Лишь бёдра остались на месте, удерживаемые жёсткой хваткой Драко.

Он что-то нечленораздельно промычал, звук затерялся в её промежности.

Гермиона напряглась, заставляя тело и разум улавливать малейшие движение и колебания. Но было в них что-то далёкое, всё расплывалось. Никогда прежде она так явно не чувствовала расстояния между ними с Драко.

Темнота явно морочила ей голову.

Гермиона задержала дыхание, затем вздохнула, глубоко и тщательно. И, не выдержав, всё же окликнула его:

— Малфой, — шепнула она; он снова согнул пальцы, снова провёл языком, снова царапнул кожу бёдра. О, да. О, нет? — Малфой, иди сюда.

Выпустив простынь, Гермиона слепо протянула руки: одна попала на его плечо, другая несильно сжала волосы.

Спасение утопающих…

Как могла, она дёрнула его на себя.

Ей недоставало зрения, чтобы смотреть на него и сражаться взглядами, взамен хотелось большего участия в процессе — о, Мерлин, куда уж больше — хотелось чувствовать его кожа к коже, касаться Драко так, чтобы темнело в глазах уже у него. Гермионе нужно было восстановить справедливость.

Поддавшись, Драко вернулся к её рту. Он наконец поцеловал её: крепко, твёрдо, глубоко. Губы сомкнулись, язык, дразня, обвёл полость её рта. Гермиона жадно ответила на поцелуй.

Это было хорошо, но недостаточно.

Его пальцы оставались там, где нужно, хоть и замедлились, но главное он сам наконец оказался на таком уровне, что Гермиона смогла взять дело в свои руки. Не размыкая поцелуя, она слегка отодвинула его, чтобы получить доступ к телу, и опустила руку, но, промазав, лишь провела по бедру.

Движение вышло невинным, но Драко понял её намерения.

— Помочь?

— Справлюсь, — огрызнулась Гермиона

Его смешок быстро заглох, когда она, скользнув за пояс штанов, сумела нащупать, что искала.

Её ладонь погладила головку, обхватила, быстро двинувшись вниз-вверх, и бёдра Драко инстинктивно дёрнулись, толкнувшись вперёд. Член был твёрдый и очень горячий. Шумный вздох ей в губы сменился скрежетом стиснутых зубов, и Гермиона могла представить, как выглядит напряженная челюсть.

Она улыбнулась и вновь поцеловала его.

Так было уже лучше.

Она задвигала рукой, контролируя силу нажатия и иногда соскальзывая пальцами ниже, лаская яички. Второй рукой Гермиона зарылась в волосы Драко, удерживая его голову и вовлекая в поцелуй за поцелуем. Он вздрагивал, но отвечал, носом вжимаясь в ткань маски.

Напряжение охватывало его тело.

Он перестал ласкать её и обхватил за талию, прижимая к себе, но вот уже спустя несколько мгновений и сам потянулся к поясу своих штанов.

Совместными усилиями они стянули их.

И только ткань сползла по лодыжкам, а Гермиона выпрямилась, вновь поворачиваясь к нему, Драко резко и неожиданно дёрнул её на себя. Внезапно она оказалась сверху.

Ей нужно было несколько секунд, чтобы сориентироваться в своём положении.

Она всё знала. Как было и как должно было быть.

И как вздымается его грудная клетка, и как танцуют шрамы вокруг рёбер при каждом движении.

Как меняются эмоции на лице: возникает и исчезает складка у губ, разглаживается морщинка меж бровей, разбегаются полукругом морщинки вокруг глаз.

Как он отбрасывает волосы и смотрит, смотрит на неё тем самым взглядом потемневших глаз.

Она всё знала, но не видела.

Не в этот раз.

Гермиона качнула бёдрами; он сжал пальцы, впиваясь в кожу.

Драко обхватил её бока, скользнул к ногам, огладил ягодицы. Он дал импульс; она почувствовала его твёрдость и поняла намерение.

Но ограничение насторожило её.

Он мог считать, что маска даёт раскрепощение, но дезориентация — по крайней мере, в её случае — порождала дополнительную неуверенность.

— Так? Ты уверен, Малфой, я же ничего не…

Гермиона упёрлась ладонями ему в грудь, но он подвинул её; промежность скользнула вдоль напряжённого члена.

— Да, — он глухо рыкнул, потёрся вновь, вздохнул. Из груди Гермионы вырвался сдавленный стон. — И помолчи. — Она пыталась! Но не когда он, он… ох. — И просто…

Он приподнял её бёдра и быстрым движением опустил на себя, на полпути толкнувшись вверх, чем вырвал два синхронных стона.

Чувство наполненности испарило отстранённость.