–  На-ко хлебни, Манечка…

Не чинясь, Маша выпила и пустила трубу по кругу. Когда очередь дошла до Герстнера, тот с инженерным интересом осмотрел трубу:

–  Как же вы смотрите через водку, Тихон?

–  А через ее завсегда лучше видно, Антон Францыч.

–  Какой талантливый народ!
– Герстнер выпил, передал трубу Родику. Тот налил себе в окуляр:

–  Твое здоровье, Машенька. Тебя нам словно Бог послал…

–  Вообще-то так оно и было, - весела ответила Маша.

Родик выпил и, потрясенно глядя на Машу, проговорил:

–  Да, есть еще женщины в русских селеньях…

В Петербурге у отеля «Кулон» Родик руководил разгрузкой экипажа. Зайцев стоял на крыше кареты, сверху подавал багаж. Фрося охраняла поклажу

–  бросалась на каждого проходящего.

–  Жить будем здесь - каждому по комнатке. Штаб назначаю в апартаментах Антона Францевича. До утверждения проекта - никаких увольнений!

–  Родик, я готов поверить в то, что вы действительно внук фельдмаршала Кутузова!
– восхитился Герстнер.

–  Нет, Антон Францевич, это легенда для провинциалов.

–  А ежели мне отлучиться потребуется?
– сверху спросил Зайцев.

–  Считай себя мобилизованным, а посему на казарменном положении, - жестко отрезал Родик.

–  Исхитряйся как-нибудь. На то ты и тайный агент, - усмехнулся Пиранделло.

–  Ты еще мне будешь указывать!..
– обиделся Тихон.

–  Не ссорьтесь, друзья мои, - сказал Герстнер.
– Мы с вами начинаем грандиозное дело. И жить должны в мире и согласии.

–  И в любви к ближнему, - добавила Маша и каждого одарила таким ласковым взглядом, что Пиранделло, не рассчитав собственных сил, резко рванул свою штангу с запяток.

Освободившись от гигантской тяжести, задние рессоры кареты мгновенно выпрямились, и карета скатапультировала тайного агента на балкон второго этажа, где Тихон и повис на руках в пяти метрах от земли.

–  Вы куда, Тихон?
– удивился Герстнер.

–  Не балуй, - сказал Пиранделло.

Тихон в тоске смотрел вниз и скулил от ужаса.

–  Отпусти руки, Тиша, не бойся, - ласково сказала ему Маша.
– Отпусти. Я жду тебя…

Тихон разжал пальцы и под напряженным взглядом Маши опустился на землю. У всех рты раскрылись от изумления!

–  Что надо сказать, Тихон?
– спросила Маша.

–  Слава те Господи… - еле выдавил из себя Зайцев.

–  Правильно, - похвалила его Маша и спросила у Родика: - Что дальше делать, Родион Иванович?

На Крестовском острове у Меншикова рядом с дворцом была устроена купальня-бассейн с подогревом воды. Рядом - стол с самоваром, два кресла и лакей с полотенцами.

Светлейший плавал на спине, граф Потоцкий - по-собачьи. Потоцкий тихо информировал светлейшего:

–  …Уйма рекомендательных писем и, конечно, последние донесения внедрившегося к ним агента сделали свое дело…

–  То, что он добился приема у Бенкендорфа - полбеды. Беда, если Александр Христофорович представит его государю, - сказал Меншиков.

–  А что, если… - и Потоцкий осекся.

–  Говори, говори. Ум хорошо, а полтора лучше.

–  А что, если преподнести Бенкендорфу ту шкатулочку…

Светлейший едва не утонул. Отплевался и заорал на Потоцкого:

–  В Сибирь захотел?!.. В рудники? И нас всех в кандалы!.. Кому «шкатулочку»?! Второму человеку после царя?!.. Неподкупному Бенкендорфу?!.. Надо же додуматься!!!

Шеф корпуса жандармов граф Бенкендорф принимал у себя господина Герстнера и светски болтал с ним по-немецки:

–  Я слышал, что за короткое время пребывания в России вы сумели даже создать круг единомышленников?

–  Это прекрасные люди, ваше сиятельство! Истинные патриоты своего отечества. Моя благодарность им просто не знает границ! И мне очень хотелось бы…

Лучезарно улыбаясь, Бенкендорф встал. Вскочил и Герстнер.

–  Превосходно!
– вежливо перебил его Бенкендорф.
– Всегда приятно услышать о соотечественниках добрые слова. Благоволите оставить мне вашу записку о выгодах построения железных дорог в России, и коль скоро я сочту это дело полезным - сразу же представлю его на высочайшее рассмотрение.

–  Ваше сиятельство, я пребываю в неведении еще многих законов государства Российского и поэтому позволю себе спросить: почему сугубо гражданский инженерный проект вызывает такой интерес именно вашего ведомства?

Бенкендорф широко и светски улыбнулся:

–  Ах, господин Герстнер! Кому еще, как не корпусу жандармов, помочь осуществлению ваших грандиозных замыслов? Ведь тайная полиция всегда была, есть и будет самым прогрессивным институтом в России!

У дверей в царские покои Бенкендорф ждал выхода государя. Из покоев доносились страстные вздохи и стоны, сопровождаемые маршевой мелодией музыкальной шкатулки.