Он неуверенно протянул ко мне руку, словно ждал, что я или Джонти будем против. Сопротивления не было, и тогда он потрогал меня за плечо. Наверное, он просто хотел потрогать пальцем кровь, но стоило ему меня коснуться, и лицо у него стало удивленное. Он наклонился ко мне; удивление сменилось желанием пополам с жаждой насилия.

– Что же ты делала, принцесса, что от тебя такое странное чувство?

– Я не знаю, что ты чувствуешь, так что же я могу ответить? – тихо сказала я. Из всех мужчин, с кем я решилась на секс, Падуб с братом вызывали у меня больше всего сомнений.

Джонти прижал меня почти собственническим жестом, что было и хорошо, и плохо. Если Джонти во всем пропорционален, то удовлетворить его и выжить я вряд ли смогу. Но с Красными Колпаками трудно было сказать наверняка: может, его собственническое чувство мало относилось к сексу, а скорее к магии крови.

Падуб отвел руку от моего плеча и облизал кровь, как кот, запустивший лапу в кувшин со сливками. Веки у него блаженно затрепетали.

– Она зовет твою кровь, – сказал он сексуальным полушепотом, уместным больше в спальне, чем на поле битвы.

– Да, – подтвердил Джонти тем же интимным тоном.

Я мало что понимала, но признаваться в этом не хотела. Что происходит-то? Почему их так радует, что от прикосновения ко мне у Красного Колпака течет больше крови? Сдавшись, я сменила тему.

– Если хотите, чтобы я вызвала кровотечение у наших врагов, надо подойти ближе к лучникам.

Говорила я будничным тоном, словно все понимала и то ли принимала происходящее как должное, то ли оно для меня мало значило.

– А кто будет держать тебя на руках, чтобы холодная земля не студила твои хрупкие ножки, пока ты будешь звать их кровь? – поинтересовался Падуб.

– Сама постою.

– Я тебя буду держать, – сказал Джонти.

– Ты гоблин, Джонти. А гоблины дерутся друг с другом ради интереса, так что у тебя наверняка найдется парочка царапин. А если у тебя была когда-то хоть маленькая рана, ты тоже станешь истекать кровью, когда я ее призову.

– Я не рискую своей шкурой по глупости, как Красные Колпаки, – заявил Падуб. – Я ее приберегаю для вещей поважнее.

Он длинным плавным движением языка слизал остатки крови с руки. Жест мог бы показаться сексуальным, а получился только пугающим.

– Я постою сама, – повторила я.

– Твой брат нам машет, – сказал Падубу Джонти и пошел вперед.

Падуб как будто подумал, не преградить ли нам путь, но все же шагнул в сторону. Пропуская нас, он сказал:

– Я буду беречь тебя этой ночью, принцесса, потому что должен тебя поиметь.

– Я помню нашу сделку, Падуб, – ответила я.

Гоблин побежал рядом с нами, стараясь успевать за длинными шагами Джонти. Он семенил, как ребенок за взрослым, хотя вряд ли Падуб сказал бы мне спасибо за такое сравнение.

– Ты говоришь недовольно, принцесса, – тем слаще будет секс.

– Не изводи ее перед битвой, – сказал Джонти. Падуб не стал спорить, просто отложил разговор до лучшего момента.

– Лучники их подстрелят, но только ты можешь так их ослабить, чтобы они сдались, – сказал он мне.

– Я поняла, чего ты от меня хочешь.

– Ты как будто сомневаешься, что сможешь.

Вслух я о своих сомнениях говорить не стала, но это ведь дикая охота. Подлинная дикая охота, то есть сама суть земли фейри. Кровь у них текла, но разве можно убить что-то, созданное из чистой магии? Мы столкнулись с древней магией, магией хаоса, первичной и ужасающей. Как убить таких тварей? Даже если они ослабеют настолько, что упадут на землю, можно ли будет убить их мечами или топорами? Даже в легендах никто не побеждал дикую охоту в схватке.

Впрочем, я еще не слышала, что у призрачных охотников может течь кровь. Шолто вызвал их к жизни с помощью магии, порожденной нами двоими. Не моя ли смертная кровь дала охоте уязвимость к ранам? Не заразна ли и вправду моя смертность, как утверждает кое-кто из моих врагов?

Доводя мысль до логического завершения, надо предположить, что если я сяду на трон, то обреку всех сидхе на старение и смерть. Но если моя смертная плоть сделала смертными охотников дикой охоты – то я рада. Значит, они могут истечь кровью и умереть, а мне было нужно, чтобы они умерли. Мы должны были выиграть эту битву. На всю волшебную страну я не хотела бы распространить свою смертность, но поделиться ею с этими тварями – да, это было бы здорово.

Стрелы прорезали ночное небо – черными дырами на звездном полотне – и пропали в клубящемся шелке черных туч. Посреди зимней ночи мы ждали, когда крики дадут нам знать, что стрелы нашли свою цель, но не услышали ничего.

Я стояла, кутаясь в чужое пальто. Стояла на плаще Падуба, который он бросил на землю, чтобы я не поранила и не обморозила босые ноги.

– Все равно плащ путается, мешает топором работать, – объяснил он, словно я могла заподозрить его в джентльменстве. А потом ушел к брату и остальным гоблинам.