— Ох, чую я, что отец Варфоломей недобро настроен.

Дочери кивали и с надеждой смотрели на неё. Милослава поджала губы, а потом решительно

произнесла:

— А отцу и деду сегодня же покажем созданную вами красоту!

Боярышни тут же помчались вниз ждать деда и отца с работы. А Милослава перекрестилась

и покаялась строго смотрящему на неё Николе Чудотворцу:

— Прости, что нарушаю порядок в доме! Не знаю, как иначе защитить светлые детские

души…

ГЛАВА 6.

— М-да, дивно! — в который раз повторял боярин Еремей, покачивая головой и опасаясь

ступить сапогом на простенький светлый коврик возле постели внучки.

Он степенно оглядывал светёлку и не находил слов, чтобы выразить свои эмоции. Роспись на

стене была хороша, но не только она создавала уют в комнатке. Большие окна, украшенные

полотном, богатое покрывало на кровати, натёртый маслом вещевой сундук, лаконичный

деревянный столик и чудное креслице, сделанное по запросу Дуняши… а ещё множество

мелких вещичек… всё вместе выглядело цельным, удобным и благостным.

— Лепо! Ну до чего же лепо! — в восторге вторил вернувшийся из поездки по княжеским

делам отец Дуняши и едва удерживался, чтобы вновь не подхватить дочку на руки и не

расцеловать.

— Внучка, а это что же такое? — Еремей и сам видел, что это полки, но какие-то странные.

Их было много, они расположены одна над другой и ещё поделены на квадраты. В каждом

отделении положено что-то важное для внучки и вроде бы много всего, а порядок.

— Это? — девочка смутилась. Вводить слово стеллаж ей не хотелось, а как по-другому

назвать не придумывалось. — Не знаю, деда, — призналась она. — Но очень удобно ставить

туда короба с тряпочками и нитями, кисти, разведённые краски или вот в корзинках разложены

осенние дары, что мы с Машей и Ванюшей в имении собрали.

— Вижу. Ладно всё получилось.

— Деда, я думаю, что если у тебя в приказе сделать тако же во всю стену, то свитки удобнее

хранить будет.

— Ишь, думает она, — хмыкнул Еремей.

— А что, — подключилась Маша, — всё стену с полками использовать, как карту нашего

княжества и раскладывать свитки соответственно карте, а не абы как!

Дьяк открыл рот и выпучил глаза, а потом со стуком закрыл. Медленно повернулся к стене с

полками, мысленно себе что-то представил и перевёл взгляд на Машку:

— Это ты сама придумала?

— Про карту? — отчего-то уточнила она.

— Да.

— Про карту — сама.

— А не про карту? — с подозрением спросил Еремей.

— Дуняша сказала, чтобы я себе подобно же во всю стену сделала, только с дверцами, и

каждую подписала, чтобы не путаться, где какой рисунок для вышивки лежит и нити разложить

по ящичкам.

Дуня улыбнулась, видя Машино оживление. Сестра говорила, возбужденно поводя кистями

рук, будто дирижировала оркестром.

— Ишь, какой порядок задумали у себя сделать. Экие вы у меня разумницы. А мне, значит, карту посоветовала… По середке положить свитки московских служивых, по краям

подмосковные, а далее…

Еремей потыкал пальцами, мысленно определяя, куда следует положить свитки с именами

служивых из Коломны, Дмитра, Каширы…

— Умно, отец! — одобрительно воскликнул молодой боярин Вячеслав и подмигнул

раскрасневшейся от волнения жене с дочерями.

Еремей оглаживал бороду и опять качал головой, не в силах выразить своё удивление.

— Стило… иль нет? — ткнул он пальцем на палочки, обмотанные кожаным шнуром.

— То для рисования, — Дуня подскочила и вытащив с полки свиток, на котором она делала

эскиз, положила на столик и в несколько штрихов обозначила силуэт кошечки.

— Дивно, — повторил боярин и после того, как рассмотрел силуэт, взял в руки палочку.

Покрутил, наклонился и провёл черту по бумаге. — Удобно, но мягковат стерженёк!

Дуня тяжко вздохнула. Она сама знала, что карандаш у неё не получился. Уж они с Любашей

пробовали сажу смешивать с глиной и запекать, потом сажу растирали с воском и клеем… кое-что получилось, но не для продажи. Нужен был графит, а о нём никто не слышал. А Дуняша