Машу затрясло, она побелела и, указывая на Таисию, в ужасе закричала:

— Ведьма! — и упала в обморок.

Этого никто не ожидал.

Мария всегда была спокойной девочкой и послушной. Её никогда не наказывали, да даже

голоса на неё не повышали, потому что не за что было. Это Дуняшка могла учудить что-нибудь, и получив подзатыльник, а то и попе, отряхнуться и наново чудить. И вдруг Машенька…

Женщины с ужасом посмотрели на игуменью.

Что у них было в мыслях?

Они же не поверили выкрику впечатлительной девочки?

Тогда испугались за Машу и чем аукнутся ей эти слова?

Но, кроме сестры, к девочке никто не кинулся.

Все в ступоре смотрели на искаженное негодованием и злостью лицо гостьи. Эмоции старой

оскорбленной женщины не сложно было угадать, как и то, что она не простит не только

ребенка, но и всех свидетелей.

Всем было ясно, как божий день, что монастырю понадобилась необыкновенная художница

и что настоятельнице пришлось оказать честь Дорониным и лично добраться до них. Еремейка

сын Профа не наибольший человек, но и не маленький, чтобы отдать своих внучек по письму

Таисии. А ещё люди говорят, что он обожает своих внуков, не делая различия между девочками

и наследником. Из-за слабости к детям своего сына старый дьяк мог доставить немало хлопот, если дать ему время. Сначала он затеял бы долгую переписку, а после подключились бы другие

заинтересованные люди, поэтому Таисия смирила гордость и сама… сама! заехала за нужными

ей отроковицами.

А тут Кошкина! С ней игуменья ссориться не хотела, да и не почину, но стерпеть

небрежение от неё и помеху в деле?

И под конец трясущаяся девчонка… Маша с самого начала смотрела на гостью широко

раскрытыми глазами. Все думали, что от избытка чувств, тем более в первые минуты в её

глазах были смешаны восторг, почитание, трепет, ожидание чуда, а она оказывается не в себе!

Таисия быстро сумела спрятать свой гнев и медленно обвела всех присутствующих жестким

оценивающим взглядом. Сейчас перед всеми стояла не старая женщина, а боец, прошедший

долгий и трудный жизненный путь. И стояла она здесь потому, что была умнее, хитрее, сильнее

и упорнее своих недоброжелателей. А бредни экзальтированной девочки всего лишь

неприятность, но Доронины сами себе подписали приговор!

На солнце набежала туча и поток света сквозь слюду уменьшился. Так получилось, что

хозяйка дома с девочками и Кошкиной оказались на освещенной половине, а игуменья

погрузилась в сумрак. На лице гостьи тень немного резче обозначила морщины, а чуть

повисший к старости нос словно бы ещё больше вытянулся и загнулся. В глазах блеснула

холодная ярость, сменившаяся торжеством… и это было жутко!

Находившаяся в полуобморочном состоянии после Машиной выходки ключница стала

яростно креститься и пятиться. Девки за дверью прильнули к щели, стараясь ничего не

пропустить, и вот на их бесцеремонный шепоток оскорбленная Таисия и отреагировала:

— Вон! — рявкнула она, оборачиваясь к ним, чтобы усилить эффект, стукнула посохом:

— Прокляну!

Одна из девок в страхе забилась и засипела:

— Ве-е-е-дь-ма-а-а!

Жуткая картина забившейся в судорогах девки, её выпученные глаза и протяжное сипение

создало панику, а по двору разлеталось страшное слово «ведьма».

ГЛАВА 11.

Таисия была в ярости. Она понимала, что народ всё переврёт и ей ничего не грозит, а вот

Доронины, а особенно Кошкины ещё пожалеют, что встали на пути у неё… у церкви.

Что там кричали в этом логове ереси? Ведьма?

Ну, так девчонка не выдержала присутствия божьего человека и призналась… выдала себя!

А Кошкина потворствовала, прикрывала… возглавляла! И муж её при молодом князе…

наверняка вред творил, мысли его очернял, наветы наговаривал, своих врагов изводил его

руками…

Да!

Она гордо вышла из дома Дорониных и горестно покачивая головой, собравшимся людям, села в сани. Пусть теперь придумывают отчего матушка печальна!