Ответ, который так долго и упорно не желал считываться, был красноречиво выведен арабской вязью бриллиантами на моей шее. Словно бы тонкое перо каллиграфа коснулось камней и сложило их в послание, ради которого любая женщина была бы готова на всё…

«Инта умри»,- шептали прекрасные изгибы, считываемые в отражении… «Ты моя жизнь»,- говорил мне Тамер своим драгоценным подарком.

Сердце было готово вот-вот вылететь из груди. Разве можно было услышать признание ярче и красивее?

Глава 44

– Ничего не желаешь рассказать мне, сынок?- отец отвлекается от бумаг, поднимая на меня тяжелый и сосредоточенный взгляд.

– Здравствуй, отец,- выдерживаю его взгляд,- рад, что нам, наконец, удастся пообщаться. Давно не было такой возможности.

Маррифи много отсутствует. И это не может не привлекать внимание общественности, внимание врагов. Я знаю причину этого- и потому мне досадно и горько. Что вместо того, чтобы лечиться, он вынужден распаляться и оглядываться на то, что за его спиной шепчутся, что Правитель покинул свой трон и занят чем-то другим…

– Как самочувствие?-искренне интересуюсь я.

О том, что у Шейха Киренаики онкология, знаю только я. Новость, которую тяжело было принять вне зависимости от того, сколько тебе лет и какое место в иерархии хищников ты занимаешь. Потому что с ним я не хищник. С ним я сын. У меня может быть много претензий и невысказанных обид к отцу. Но он самый близкий мой человек, как и Мо. Только они оба протянут руку, если я оступлюсь и начну лететь вниз. Остальные только подтолкнут.

Я был сильнее всех остальных в нашей семье. Я был старше. Я был наследником престола, но информация о том, что отец неизлечимо болен и вероятнее всего, скоро нас покинет, ударила меня под дых, словно бы я был маленьким мальчиком…

– Сносно… Перерыв между химиями,- честно признался отец, словно бы сняв с себя маску величия и явив мне, наконец, истинное лицо, испещренное морщинками, в каждой из которых читалась усталость, бренность существования и неизбежность,- не пойму, зачем их делать, если итог все равно предрешен…

Наши глаза пересеклись.

– Не говори так. Уныние- грех. Ты лечишься потому, что можешь выздороветь. Пока есть даже маленький процент, нужно бороться, не этому ли ты всегда меня учил? Сдаются слабаки…

Маррифи хмыкает.

– Тамер, мы не на пресс-конференции. Друг с другом мы можем быть честными. Я скоро умру, это не про сдачу. Это про правду. И я ни капли не боюсь этой правды. Мне давно пора к моей Айе. И в Асуане я лишний раз убедился, что мне будет хорошо рядом с ней так, как давно не было на земле…

В комнате повисла задумчивая тишина. Каждый из нас сейчас думал о матери, а я то и дело возвращался в мыслях к русской девочке, которая каким-то странным образом мне так сильно напоминала Айю… То, что начиналось как сладкая игра, переросло в нечто особенное. Нежность, восторг, желание, интерес, жажда оберегать и заботиться- коктейль моих чувств к Майе был столь сложным и богатым, что я захлебывался в нем. Легко было противостоять этой лавине, когда она отвергала меня равнодушием, но когда я видел светящееся в ее глазах обожание и восторг, границы рушились. Ложь, когда говорят, что для любви нужно привыкнуть, притереться и узнать человека. Достаточно просто в один момент понять, что не можешь без него дышать… Вот истина любви…

– Халифа не знает, что ты болен? Ахмад? Они не догадываются?

Отец отрицательно качает головой.

– Это сложное чувство, сынок. Я люблю Ахмада. Он мой сын. Вопреки всему люблю. И пусть его мать- это воплощение всех духов ада в одном образе, он останется моим сыном… Я бы хотел, чтобы вы зарыли топор войны. В период перемен это самое страшное- устраивать междоусобицу…

Я сглотнул неприятный ком в горле. Зачем он себя хоронил? Зачем вообще поднимает эти темы…

– Я не устраиваю войн, папа. Все конфликты всегда исходили только от их стороны…

Маррифи тяжело вздыхает.

– Единственное, что пугает- будущее… Твое, страны, династии… Я слишком много сил и крови вложил в то, чтобы клан Маррифи возвысился над всеми. В твоих способностях я не сомневаюсь, Тамер. Но ты знаешь, что когда одна волна накрывает другой, всплыть на поверхность сложно. Это то, что все они будут пытаться сделать с Киренаикой, когда меня не станет- потопить. Храбрый лев тоже может получить нож в спину. Будь осторожен. Не дай эмоциям победить здравый смысл… Даже если тебе кажется, что они заполнили все твое сердце и максимально искренни.

Снова испытующе поднимает на меня глаза. Я знал, что эта тема неизбежно встанет между нами… Майя. Он хотел говорить о ней.

– Кто она?- спрашивает, когда я автоматически встаю и подхожу к окну, подсознательно скрывая от него свои глаза.

– Ты ведь уже все знаешь…

– Я не про ее биографию, сын. Я про то, кто она для тебя.

Я все-таки оборачиваюсь на него. Сейчас важно, чтобы он видел меня, а я- его.

– Она то же, что Айя была для тебя, папа.

Шейх Маррифи замирает в статике, смотря на меня. Потом тихо кивает.