Просить его, чтобы милостиво разрешил облегчить ему же участь? Я правильно понимаю? Хотя уже мало что вообще понимаю, если честно. Лишь в очередной раз офигеваю от Давида. Разве что это такой способ усложнить мне задачу, чтобы отступила. И ладно уж, неплохой, хоть и бесящий.

— Да, — ничуть не теряется Давид. — Докажи, что тебе это важно.

Смотрит серьёзно, в голосе ни намёка на иронию. Даже если он забавляется, то умело это маскирует. Реально ведь на своём стоит.

Подавляю порыв сказать, что после таких вот его выкрутасов уже не так важно. Резко вспоминается серьёзность ситуации и то, как Давид готов рискнуть всем, лишь бы меня оградить от неё.

— С какой стати? — всё-таки недовольно спрашиваю.

А он невозмутимо пожимает плечами:

— Ну раз нет, так в чём вопрос, — и пытается меня обойти, что я инстинктивно не позволяю.

Становлюсь на его пути и когда шагает вправо, и когда влево. Вообще-то при желании уйти Давид с лёгкостью бы просто отодвинул меня в сторонку, или даже напролом пошёл бы. Но вместо этого он с ухмылкой и многозначительным блеском в глазах останавливается напротив, вопросительно вскинув брови.

Даёт понять, что ждёт моих объяснений или вот прям сразу доказательств. Как будто сам не понимает! Стала бы я с ним вообще тут зависать, не будь это важно мне, блин.

— Ты… — с каким-то беспомощным негодованием начинаю и осекаюсь, понимая, что этот придурок от своего не отступит. — Ты нормальный вообще?

— Вполне. Я не хочу тебя вмешивать, потому что беспокоюсь о тебе. Потому что мне не всё равно на твоё благополучие. Потому что ради него я готов подставляться сам, снова и снова.

С каждым словом Давид говорит всё серьёзнее и решительнее, открыто давая понять, насколько ему важно. Его слова отзываются во мне чуть ли не жаром по телу, увеличивая сердцебиение. Ещё этот неотрывный взгляд в глаза…

Сглатываю. Он ждёт от меня подобных слов?

Самое странное, что я ведь чуть ли не формулирую их в мыслях. Пусть и не настолько громкие, ведь подставляться ради него, да ещё снова и снова не собираюсь. Но всё же размышляю, как мягко донести до него, что мне тоже не пофиг на его благополучие. И главное, почему. Сказать как-нибудь так, чтобы не возомнил себе лишнего, но внял.

Хмурюсь собственным мыслям. Ну вот, несколько слов Давида — и я как будто вправду собираюсь ему что-то там доказывать.

— А я этого не хочу, — только и говорю твёрдо, но уже без недовольства.

— Почему?

Вот же упёртый придурок. Настаивает ведь на том, чтобы что-то большее ему выдала. Неужели и вправду наивно верит, что я чуть ли не в любви ему признаваться буду, чтобы убедить?

— Не в моём характере, — мой голос ожесточается.

Взгляд наверняка тоже. Но Давиду хоть бы что, ничуть не меняется в лице.

— Это не ответ.

Пфф, а что тогда он? Я ведь и вправду при любом раскладе хотела бы поучаствовать. С любым другим тоже. Пусть Давид не мнит себе лишнего, я ему и на помощь тогда кинулась не из-за того, что это именно он.

Прожигаю его недовольным взглядом:

— Вообще-то это ответ.

Давид зачем-то приближается ещё шаг, не сводя взгляда с моего лица. Теперь не только в глаза смотрит, но и ниже периодически скользит. Чем только сильнее испытывает, кстати. Как и своим приближением…

Нет. Нельзя думать о поцелуе, вспоминать тем более.

— Допустим, — вкрадчиво соглашается Давид, но от этого не легче. И не зря, потому что дальше он заявляет: — Но недостаточно убедительно для меня.

Он совсем уже близко, а я зачем-то не отступаю. Уж не представляю, кому и что этим демонстрирую, но вдруг понимаю, что это лучшая тактика. Отбросить эмоции. Просто узнать, чего Давид вообще добивается этим своим поведением. Ну не в постель же мне лечь предложит в обмен на нужные ему же показания?

Да, он против моего участия. Но если выдвинет что-то совсем уж выбивающее, буду действовать у него за спиной, вот и всё. С чего я вообще так завожусь?

— А что тебя убедит? — интересуюсь почти невозмутимо.

Давид провокационно опускает взгляд мне на губы, задерживаясь там. Ещё и как-то хищно ухмыляется. А у меня сердце вопреки собственным недавним выводам ускоряет биение.

— Демонстрация твоего неравнодушия ко мне, — заявляет Давид чуть хрипловато, неспешно переводя взгляд с моих губ в глаза.

Зачем-то тут же смотрю в другую сторону. Не представляю, с чего вдруг выдержать взгляд этого придурка будет сложно. И вообще, разве я не ждала от него чего-то подобного? Он же не упустит ни одного случая воспользоваться ситуацией. Взять хотя бы те наши тренировки…

— Ты наглеешь, — выдавливаю я, хотя на этом этапе, наверное, должна была просто развернуться и уйти.

Действовать у него за спиной, а не выяснять, какая именно демонстрация ему нужна. И вообще, размечтался. Типа я уже к нему неравнодушна?