На этот раз даже толком не вижу Вику перед собой, когда наши губы разъединяются. Совсем поплыл. И какого чёрта мы всё ещё в коридоре? А она в обуви… В одежде…

Чёрт. Мозги, не покидайте меня. Я вроде бы вооружился небывалым терпением за всё то время, пока вокруг Крючковой кружил, но сейчас такое ощущение, что в прах оно превращается.

Вика ещё на цыпочках стоит в моих объятиях, как во время поцелуя. И это чертовски мило. А ещё её горячее и чуть прерывистое дыхание касается моей шеи, которая ни разу не чувствительная зона, но от воздействия Крючковой едва ли не мурашит.

— Да, ты определённо целуешься даже лучше, чем дерёшься, — неожиданно заговаривает она, когда я уже ищу слова, чтобы получить от неё большее, чем признание в ревности или короткое: «Да».

Этот комплимент уже как родной, наша своеобразная фишечка. Приятно всякий раз. Но мне мало. Я вообще тут едва держусь, шалея от счастья и изнемогая от возбуждения одновременно. Чем больше мне Вики, тем меньше. Хочу ещё и ещё… Всю.

Как вообще держался всё это долбанное время? Оно теперь вечностью кажется. И сам с себя офигеваю. Пожалуй, это даже можно назвать моим персональным подвигом.

На который я больше явно не способен, потому что губы сами собой провокационно выталкивают:

— А знаешь, что я делаю даже лучше, чем целуюсь? — я ещё и подаюсь к ней бёдрами, чтобы наверняка уловила намёк.

Идиот. Уже готовлюсь к фееричному облому, за который винить только себя придётся. Слишком поспешно. Неуместно. Да и вообще, что за пошлую фигню я несу?

Опять дурацким волнением накрывает, которое, как я думал, мне вообще не свойственно. Но стоит только мне встретиться взглядом с Викой, как аж дыхание сдерживаю. В башке уже извинения подбираю и объяснения, что просто несдержанный дорвавшийся безнадёжный придурок. Влюблённый слишком и офигевающий от происходящего.

Но слова сами собой вылетают из башки, когда наконец понимаю, каким взглядом смотрит на меня Вика. Довольным как будто, тёплым до невозможности. Ещё и улыбается, ничуть не смущаясь от моих движения и намёков.

— Неужели… — протягивает она, подыгрывая мне. И встречное движение делает.

О-фи-геть. В груди аж сжимается, а сердце долбит в бешеном ритме. Я как бы и без того до неприличия счастлив, а теперь меня не только не обламывают, но и…

Офигеть.

— Именно, — понятия не имею, каким образом умудряюсь уверенно подтвердить, как ни разу не сомневающийся в происходящем, контролирующий всё.

Хотя сам даже собственное дыхание сейчас контролировать не в состоянии. Об ударах сердца уж молчу. Оно вообще едва не вылетает, когда Вика, поводя пальцами мне по плечам, тянется к моему уху и шепчет:

— Докажи.

И с этим словом отступает всё. И волнение, и сомнения последние, и тормоза всё ещё почему-то существовавшие. До этого момента.

— С удовольствием, — выдыхаю ей в губы прежде чем засосать их с особенной жадностью.

И во время поцелуя приподнимаю Вику, направляясь в свою спальню. Наплевать, что девчонка ещё в кроссовках. Вообще на всё пофиг. На месте разберёмся.

Крючкова моя! И это главное.

Как же офигительно её целовать вот так беспрепятственно, проникая в рот языком откровенно и настойчиво. Давать волю своему голоду по ней, выплёскивать желание, зная, что оно реализуется. Чувствуя не только отсутствие сопротивления, но не меньшую отдачу. Вика чуть ли не млеет в моих руках, ещё и трётся слегка.

Не представляю, как умудряюсь не потерять ориентиры, всё-таки направив нас в мою комнату. Там, кстати, до сих пор та игра на паузе, но пошла бы она к чёрту.

С трудом оторвавшись от губ Вики, тяну бегунок её молнии вниз, чтобы коснуться обнаженной спины. Такая нежная, тёплая… чуть дрожащая. Вика и дышит мне в шею сбито, легко касаясь губами. Приятно. Щекочет слегка.

Отстраняюсь, чтобы посмотреть ей в глаза. Хочу видеть их выражение в момент, когда Крючкова окончательно становится моей. Когда раздеваю её, а она ничуть не возражает.

Вот только сглатывает, на мгновение закрыв глаза и прошептав мне в губы:

— Ты будешь у меня первым.

У меня аж рука замирает, так и не двинувшись ниже. Лишь наполовину молнию расстегнув.

— Что? — переспрашиваю потрясённо и очень даже в голос.

Мне ведь эта возможность и в голову не приходила никогда. Даже когда её бабушка дала понять о проблемах с привязанностями у внучки. Просто… Вика яркая такая. Смелая, дерзкая.

Хотя сейчас совсем нежная, смущённая.

— Это проблема? — спрашивает тихо.

Издевается? Да меня офигеть каким воодушевлением накрывает от понимания, что Вика не просто моя, а только моя, совсем-совсем. Никого больше не было и не будет.