В этот раз нас в племени встретили более дружелюбно, чем зимою.

Красный Лис, как называли полковника, сделал много для мира между нашими народами. В форте поощрялась торговля с индейцами на взаимовы-годных условиях. И стало заметно меньше стычек между дикарями и солдатами. Новый комендант не собирался делить с гуронами их землю. Он

167 старался сохранять хрупкий мир. Нередко ему для этого приходилось наказывать белых за преступления в отношении индейцев. Это не нравилось колонистам. Многие осуждали полковника Монтгомери за излишнюю мягкость. А вот сами индейцы прониклись уважением к Красному Лису. Теперь для них он бы не только смелый и сильный воин, но и хороший союзник. Под покровительством коменданта Ред-Ривер племя гуронов могло не опасаться нападения ирокезов. Давние и жестокие враги затаились, не решаясь отомстить за предательство, как они считали. Соседи форта не пришли на помощь ирокезами вовремя его осады, а они ушли вглубь леса. Ко всему прочему сын вождя ирокезов погиб от стрелы, а не от пули.

Вождь поклялся отомстить, но пока его месть была только на словах.

В поселении Сара потянула меня к своей матери. Шаманка не очень мне обрадовалась. Она смотрела на меня и качала головой, будто вся моя жизнь была ей ведома и во взгляде одно осуждение. Указав на очаг в центре дома, как когда-то её муж мне, мать Сары села возле него. Я приняла приглашение и опустилась рядом.

— Моя дочь сказала, что ты хочешь, знать дадут ли тебе духи снова ди-тя? — спросила она через Сару.

Моя подруга переводила и сама удивлялась словам своей матери. Она задавала другой вопрос. Ведь Сара не знала о беременности, от которой я избавилась.

— Да хочу, — ответила я, умоляющими глазами глядя на подругу.

Меньше всего мне хотелось видеть такое же осуждение в глазах Сары.

Дело в не недоверии, а в моём нежелании открывать тайны, которые тер-зают мою душу.

— Посмотри мне в глаза, Чёрная Лилия, — приказала шаманка.

Я подчинилась. В её тёмно-карих глазах танцевали всполохи огня.

Но стоило мне всмотреться, как чёрные зрачки шаманки резко расшири-лись и меня сковал страх. Настоящий страх перед неизвестностью. Ведь в её глазах я не видела ничего, кроме черноты и пустоты.

— Я ничего не вижу, — прошептала я, отшатнулись в сторону от очага.

В мои глаза, словно насыпали песка. Они заслезились и защипали.

Моргая ими, я пыталась рассмотреть старуху, но её уже не было рядом.

Шаманка стояла позади меня. Я ощущала жену вождя своей спиной. От её тела было так же жарко, как от огня. Как быстро она двигается и с бесшум-ностью кошки в немолодом возрасте.

— Ты всё увидела, Чёрная Лилия, — наклонившись, зашипела она, как змея, мне на ухо.

— Нет, — не согласилась я, — в твоих глазах только чернота и пустота.

Шаманка жутко засмеялась.

— Так ты душу свою увидела, — снова шептала она мне на ухо. — Пока ты не отпустишь свой гнев, духи не позволят тебе стать матерью.

«Отпусти гнев… отпусти…», — эхом разнеслось по дому.

Я открыла глаза. Шаманка на своём месте. Сара рядом, держит меня

168 за руку. До сих пор не понимаю — это было видение или явь. Но страх холодком бежит по спине, стоит вспомнить тот день. Я словно слышала голос, который давно забыла. Шаманка говорила со мной голосом моей матери. Её присутствие я ощущала, как прикосновение летнего тёплого ветерка на своём лице.

— Мама…, — прошептала я, всматриваясь в полумрак дома шаманки.

Сквозняком качнулись пучки трав и бубен на стене. Тишина. Её больше здесь нет. Мама ушла. Мне захотелось закричать от боли, что сдавила грудь и не давала свободно дышать. Я приложила руку к сердцу, пытаясь глубоко вздохнуть.

— Тебе не больно, — через дочь сказала шаманка, — это гнев так тер-зает тебя.

— А если я не хочу его отпускать, — задыхаясь, сказала я, — что тогда?

На каменном лице вечно угрюмой старухи появилась улыбка. Улыбка, заставившая меня вздрогнуть, потому что похожа была скорее на оскал волчицы, чем на дружелюбную эмоцию.

— Ты пришла за ответом, Чёрная Лилия. Духи дали его тебе.

— Это не ответ. Это новая загадка, — негодуя, сказала я.

— Значит, ты не готова услышать ответы на свои вопросы, — шипела старуха.

— Я хочу…

— Шшшш, — перебив меня, она приложила палец к своим губам. —

Поздно.

Шаманка перевела взгляд с меня на свою дочь. Впервые я заметила в её глазах боль. Так смотрела моя мама на меня в день, когда последний ребёнок Эдмунда попросился на свет. Она, словно прощалась со мной, зная заранее, что больше не увидит. Взгляд шаманки медленно сполз с ли-ца Сары на её живот, и она что-то сказала на своём языке. Дочь поняла.

— Что происходит, Сара? — спросила я, услышав шум на улице.

— Они пришли, — засуетилась подруга и шаманка вместе с нею.

Они подорвались с места и выскочили из дома. Я за ними. Вокруг уже была настоящая резня. Большая часть воинов ушли на охоту. Поселение без защиты, чем и воспользовались враги.

Женщины бегали, ища своих детей, и истошно орали. Детский плач.

Стрелы свистели так, что заглушали стоны раненых. Ирокезы не брали в плен. Они убивали. Осознав это, я испугалась, что сейчас где-то среди этой бойни Натан и Галчонок. Они играли с местными детьми. Оглядываясь по сторонам, я начала звать: