– И когда ты пойдешь? – интересуется Вальтер.

– В понедельник.

Мы ждем сумерек в абсолютной уверенности, что звезды в Пеннабилли падают даже в ноябре.

Вальтер поднимается размять ноги.

– Как думаешь, что в конверте?

– Последние распоряжения по Монтескудо. Или куча долговых расписок.

– За бар «Америка»?

– Не исключено.

– Он что, никогда об этом не упоминал?

– Только то, что долги пришлось покрывать за счет материного выходного пособия.

– Ну, значит, Монтескудо.

– Или, – воодушевляется Леле, – какой-нибудь клочок пустоши. Типа, не продавай, пока не облагородишь.

– Или про баб. – Вальтер снова растягивается рядом. – Крепись, не женись, не дай Биби и всяким прочим себя охмурить.

– Сперва пускай он женится, – тычу я в бок Леле.

Тот машет «козой» от сглаза:

– Лучше ты. Ты ведь помнишь: где похороны – там и крестины.

Через час после его смерти я позвонил Биби. Хочешь взглянуть, прежде чем вынесут тело? Я сам испугался своих слов, и она, поняв это, не стала отвечать. Просто сказала: «Люблю тебя».

Повесив трубку, я представил, как она входит, садится возле постели. Он по шею укрыт простыней. Запах лосьона после бритья и старости, позеленевшее лицо. И меня замутило, будто я на поругание его выставил.

Мы с Вальтером и Леле жмемся друг к другу. Я в середине, но холодает все сильнее, и Вальтер предлагает сгонять в магазин за поркеттой, пока мы ждем осенние звезды – те, что вдвое сильнее летних.

– Вдвое сильнее?

– Ну да, желание в двойном размере исполняют.

– И что же ты попросишь в двойном размере?

– Другое заведение. У моря. Жареная рыба с картошкой. Заработать кучу денег.

Но звезды все не падают. Леле показывает нам Большую Медведицу и Тельца, а Вальтер под шумок съедает половину моей поркетты. Попивая кинотто, мы то молчим, то подвываем на луну, и тогда морозный воздух сгущается облачками пара. Мне хочется домой, но они меня не пускают. Тогда я рассказываю, что к концу жизни он повадился танцевать в «Атлантиде», артхаусном кинотеатре на пьяцца Триполи.

– Ого. – Леле даже садится от неожиданности. – А там танцуют?

– Летом. В последнее время он туда заглядывал по вечерам.

– И ты за ним проследил? – Ответ Вальтеру не нужен. – Молодец! Прикинь, он пошел бы в парк сомов ловить в озере!

– Каких еще сомов? – заливается Леле.

И дальше мы уже хохочем все вместе.

Потом я предлагаю игру:

– На миллион евро больше и на двадцать лет моложе, – голос предательски срывается.

Ждем, пока приступ кашля пройдет. Вальтер, не переставая дымить, отвечает, что, расплатившись с долгами, купит то местечко у моря с жареной рыбой и переделает его в сетевое. Ca va sans dire [39] .

Леле задумывается.

– А я бы купил себе немного спокойной жизни. Положу деньги на новый счет, поставлю ежемесячный автоматический перевод на старый. И так двадцать лет. И смогу наконец завести семью, поскольку у меня будет гарантированная зарплата, даже когда с прослушиваниями голяк.

– И сколько будешь переводить?

– Три тысячи, двадцать седьмого числа каждого месяца.

Я достаю телефон, запускаю калькулятор.

– Хватит почти на двадцать восемь лет.

– Ну вот, двадцать восемь лет спокойной жизни.

В день его смерти, позвонив Биби, я набрал Амедео, и тот заехал, когда в больнице кончилась смена. Вошел в комнату, склонился над телом.

Потом приблизился ко мне, снял очки, протер их краем джемпера и, сграбастав меня обеими лапами, которые больше подошли бы какой-нибудь горилле, притянул к себе.

Я проводил его в кухню, он прислонился к навесному шкафчику.

– Нандо очень страдал, – пробормотал я.

Амедео снова принялся протирать очки.

Я плеснул в стакан воды:

– Только мне духу не хватило помочь ему уйти. Мне всегда не хватает духу.

У меня зуб на зуб не попадает от холода. Леле прижимается слева, Вальтер справа, оба уже ледяные. Предлагаю поехать домой, они отнекиваются, «брось» да «брось», но в итоге мы все-таки решаем двинуться в сторону парковки. Когда забираемся в машину, Вальтер просится за руль.

– Я видел, как он умер, – сиплю я.

Пару минут мы пытаемся прочистить горло. Леле это удается первому:

– Никогда не видел смерть так близко. – Он приобнимает меня сзади. – Не считая собаки.