— Помнишь, ты Элайю к теням отправил на Стремительном?

— Ну и?

— Был я там в вашей каюте той ночью, уж прости, что не постучал. Орал ты, магистр, так, что я решил, что тебе помощь нужна. Прибегаю, а ты, оказывается, во сне орал, а Хельвиг тебя будила. Достал ты её, наверное, своими воплями. Только ты, вместо того, чтобы проснуться, решил, что это Элайя, и схватил её. Тут я не до конца понял, зачем, сначала, думал, чтобы ещё раз убить, потом, — чтобы отлюбить. Я уже даже собирался её у тебя отобрать.

— Что ж не отобрал?

— Так тут ты её феей назначил, а она согласилась. И так стала ласково тебя по голове гладить, спи, говорит, Амер. Буду твой сон охранять. Мне даже завидно стало. Мой-то сон никто не охраняет. Вот почему у меня такой феи нет? — Бэхор вздохнул и добавил: — Ты её когда вначале схватил, даже мне страшно стало. Я подумал, вот сейчас она закричит, и конец нашей сероглазке. И я бы, уж прости магистр, в одной постели с пьяным убийцей, который слетел с катушек, не остался. Так что, ты ей точно нравишься.

— Примерно, как большой плюшевый мишка. Всем детям нравятся мишки.

— Интересные, магистр, у тебя фантазии. Очень страшный из тебя плюшевый мишка получается. И, во-первых, она совсем не ребёнок. А во-вторых, если ты её поцелуешь, и ребёнку радость, и погода в Т’Хаш-Садживане улучшится.

— А иди-ка ты отсюда, старый джуд.

— Ухожу-ухожу, — расхохотался Бэхор. И оставил магистра одного.

«Может и правда, поцеловать?» — Амер Хант вздохнул. В любом случае с ней нужно было поговорить. Если она спросит, нужно ли ей рассказать всё, что он знал про Элайю? Она, наверняка уже и сама поняла, почему леди не было на корабле. Что, если теперь она будет его бояться? Не захочет его видеть? От этой мысли ему стало тоскливо.

— Слушай, магистр…

— Ты что, не ушёл?

— …я вернулся. Ты знаешь, как сложно незаметно охранять Башню?

— Охраняй заметно.

— Мне что, цепь кшатриев там поставить по периметру?

— Это привлечёт слишком много внимания.

— Вот и я об этом.

— Ну а от меня-то ты что хочешь?

— Я хочу забор и пару кшатриев внутри.

— Бэхор, ну хочешь, так построй.

— Как скажешь, только ты, магистр, с дождём разберись, как землю-то копать? Всё размокло.

— Уйди, а то железкой кину, — пригрозил Амер Хант.

— Ой, напугал, — хмыкнул Бэхор. Но ушёл.

Амер Хант отправился в Башню Теней, работы были завершены, теперь тут пахло воском и свежестью. А ещё какими-то душистыми травами. Ну кто бы сомневался, усмехнулся магистр и постучал в дверь.

— Войдите, — ответила Хельвиг.

Она сидела на подушке на подоконнике, потеснив Хаша, в коротенькой кофточке и шароварах. На фоне закатного неба видно было только силуэт, и он не мог разобрать выражения лица.

— Здравствуйте, магистр.

— Здравствуй, Хельвиг, у тебя тут очень красиво, — он прошёл к окну и уселся прямо на пол, прислонившись спиной к простенку между окнами.

— Благодарю за Башню, магистр, тут как будто кусочек другого мира.

Хельвиг замолчала.

— Хельвиг, — осторожно начал магистр, — ты хотела узнать про леди Элайю…

— Магистр, вы не обязаны мне ничего объяснять, — прервала она его. — Я понимаю, как это тяжело, когда нет возможности выбора.

Хельвиг усмехнулась и магистру стало неловко, он вспомнил замок Шелл. Должен ли он был оправдаться и объяснить, что леди Aс’Шелл, когда он брал с неё клятву, заверила его в том, что Хельвиг очень хочет учиться в Т’Хаш-Садживане и согласится присоединиться к Ордену? Почему-то он не хотел ей это рассказывать. Что бы это изменило, если бы леди не солгала? Можно подумать, мнение тех детей, которых передавали Ордену, кого-то интересовало.

— Но что-то ты хотела о ней спросить?

— Да. Вы знаете, почему её имя оказалось на Стене теней?

— Это потому что я плохой магистр, — невесело усмехнулся Амер Хант.

— Будь это так, на стену поместили бы ваше имя. — Хельвиг внимательно изучала лицо магистра. Она ожидала увидеть взгляд Тени, которым на неё смотрела пустота глазами её ближайшего окружения. Но либо глаза магистра были слишком чёрными, либо взгляд обычным. Она ничего такого не замечала.

— Понимаешь, Хельвиг, — вздохнул магистр, — душа вечна и может воплотиться бесчисленное число раз. Или, достигнув просветления, может быть избавлена от испытаний милостью богов. Но есть ещё третий вариант. Есть такие души, от которых очень многое зависит в Хаддегарде. Они благословлены долгим сроком жизни, судьба хранит их, им всё сходит с рук. Иногда, уверовав в собственную исключительность и безнаказанность, они утрачивают человеческое лицо и угрожают балансу. Таких избранных тени призывают на суд, чтобы решить, не лучше ли погасить их душу. Мы — проводники, те, кто доставляет избранных на суд к теням. Мы беспристрастны.

Магистр помолчал и продолжил: — Наверное, глядя на некоторые вещи невозможно оставаться беспристрастным. Элайя осудила, пытала и казнила избранного. Она не собиралась этого делать, но она украла суд богов, освободив его душу от бремени и отправив на перерождение. Теперь баланс может быть нарушен, а боги будут судить Элайю вместо него. И возможно, погасят свет её души. Навсегда.

Хельвиг вдруг поняла, чего недоставало во взгляде Теней. Души. Во взгляде должна была отражаться душа. Её потрясло то, что она услышала от магистра.