Хм, немного странно...

Присев за стол, я налил себе чаю и начал неторопливо сооружать бутерброд, попутно обдумывая ситуацию.

По-моему, может, поверхностному впечатлению, в XXIII веке уделяли чересчур повышенное внимание личной безопасности. Поэтому было бы логично перенести старт на более поздний срок. Хотя бы для того, чтобы сначала понять, из-за чего погиб «Индианаполис». Как бы там ни было, если проблема – в технике, это может повлиять на нашу экспедицию. Тем более, что нам не надо было попадать в нужное орбитальное «окно», вылетать именно в начале ноября и не неделей позже. Или наш план составлен настолько жестко, что не допускает отклонений?!

Кстати, а почему тогда я сам выступил в поддержку старта без всяких промедлений? Возможно, мне просто хотелось скорее покинуть Землю, где я до сих пор чувствовал себя не совсем своим и точно не в своей тарелке. Вот в экспедиции, как я надеялся, меня будет ожидать настоящее дело и нормальная жизнь, в которой не надо будет следить за каждым своим действием и словом, так как полет станет для всех совершенно новым впечатлением.

Конечно, это сопряжено с кое-каким риском, но что это меняет? После грузовика на трассе еще одной смерти я практически не боялся. Скорее, на меня мог подействовать страх не выполнить свое предназначение. Будущее ждет меня в иных мирах, так пусть же оно наступит поскорее и без задержек!

Тема, впрочем, не заглохла и после завтрака. Сегодня был последний день нашей подготовки в Звездном городке, каких-либо тренировок или вводных не планировалось. Поэтому кто-то из ребят предложил пойти помянуть экипаж «Индианаполиса» у памятника погибшим космонавтам, и его поддержали все. Пошел туда, конечно, и я.

Возле «Падающей Звезды» никогда не было многолюдно. Обычно об этом памятнике вспоминали только в дни скорбных годовщин. Но сегодня всю площадку перед пьедесталом покрывал колыхающийся огненный ковер из горящих свечей.

Надо было и нам добыть их где-нибудь по дороге, возникла у меня неловкая мысль. Но тут же я заметил поблизости… автомат, торгующий свечками, к которому выстроилась небольшая очередь.

Иногда здешняя рациональность начинает действовать на нервы.

Взяв три свечи, укрепленные в полукруглых подставках, я зажег их с помощью электрического разрядника, встроенного в корпус автомата, и поставил рядом с остальными у подножия памятника. На душе было тяжело. Смерть – вообще поганая штука, а тут еще и возникало неприятное ощущение, что ее коса просвистела где-то совсем рядом.

Константин, мой альтер-эго, немного знал погибшего командира «Индианаполиса» Тима Гарднера. Он был одним из инструкторов, когда наш экипаж в прошлом году проводил подготовку в Штатах. Чужой памятью я вызвал образ неунывающего веселого парня всего на несколько лет старше меня самого. Причем улыбался он не резиновой американской, а настоящей дружеской улыбкой.

На гранитных плитах, установленных по обе стороны от пьедестала, были высечены имена. На самом деле, их было немного – меньше полусотни. И почти половину из них дали ХХ век и начало XXI. Мои современники, Владимир Комаров – я помнил нареченный его именем корабль с белоснежной надстройкой и огромными шарами, внутри которых скрывались антенны космической связи. Во времена моего детства он часто заходил в наш одесский порт. Добровольский, Волков, Пацаев – экипаж «Союза-11». Семь имен – погибшие на старте «Челленджера». И еще семь, сгоревшие вместе с «Колумбией».

Еще десяток имен приходился на конец XXI века, когда и был воздвигнут этот памятник. В те времена человечество, наконец, оторвалось от Земли и начало осваивать Солнечную систему – то самое полное сюрпризов и опасностей Внеземелье из «Лунной Радуги».

Две жизни забрали холодные пески Марса. Двое не вернулись из экспедиций в систему Юпитера, дорого заплатив за открытие внеземной жизни в подледных океанах Европы. Трое не дождались спасательной экспедиции, когда из-за аварии на обратном пути их корабль потерял возможность корректировать орбиту и промахнулся мимо Земли. Еще три имени – экипаж «Антареса», погибшего от столкновения с неопознанным обломком старого спутника. После этой катастрофы ведущие страны планеты запустили многолетнюю программу расчистки околоземного пространства от космического мусора, продолжавшуюся до середины XXII века. Однако и сейчас корабли, как правило, поднимались в космос по определенным безопасным траекториям.

На гранитных плитах было оставлено много свободного места, но за последние сто лет на них появилось менее десятка новых имен. Последние записи были датированы 2195 и 2198 годами. Двое погибших на «Дираке» – одном из первых земных кораблей с гравитационными двигателями. И четверо на XG-1 – неудачной попытке американцев построить аэрокосмический самолет на антигравах. Честь им и хвала, что невзирая на эти потери они продолжили исследования. Как бы я ни относился к штатникам, как современным мне, так и нынешним, но это они открыли людям дорогу к звездам!

Расставив свечи у подножия памятника, мы выстроились неровной шеренгой.

– Мы вернемся! – негромко, но с такой интонацией, что у меня натурально пошел мороз по коже, произнес кэп. – Слышите, мы вернемся!

– Wir kommen zuruck! – услышал я шепот стоящего рядом со мной Мартина.

Внезапно меня охватило щемящее чувство сопричастности. Мы – не просто группа людей из разных стран, собравшихся вместе для участия в экспедиции. Мы – экипаж!

И мы вернемся!Продолжение - уже сегодня вечером. Не пропустите!