Гурыль кое-как завалил Карася внутрь машины и накрыл его пологом. Карась лег в то самое место, где недавно лежал я. Коржев сел в стоящие неподалеку неприметные «Жигули» бежевого цвета. Я оглянулся на полуразрушенный коровник. Тропинка к нему почти что заросла, а вот разбитая дорога ещё оставалась, угадывалась сквозь буйно разросшуюся траву.

Вряд ли меня увезли далеко, так что это может быть где-то рядом с селом Преображенское. Надо будет запомнить, чтобы при счастливом случае можно было рассказать милиции.

Вот только будет ли этот самый счастливый случай?

Слишком много смертей в последнее время произошло, чтобы меня так просто могли отпустить. Слишком много молодых людей никогда не увидят внуков… Слишком много…

Я назвал пункт назначения. Следователи переговорили о чем-то, а потом Коржев сел за руль и повел «буханку» в сторону выезда из невысокого кустарника. «Жигули» поехали следом. Оно и правильно — проходимость у первой машины гораздо больше, а если вторая застрянет, то первая легко выдернет её по направлению движения.

Сидя внутри «буханки», я ощущал под ногами неудобную выпуклость. Похоже, что рука Карася легла неудобно и слегка выпирала из-под полога. Почему меня это занимало? Возможно потому, что я старался не думать о том, что мог вольно или невольно стать виной всем этим смертям. Ведь во многом всё случилось из-за меня…

Да, я мог попытаться вытащить Серёгу, попытаться наорать на Колесо и вместе дать отпор Карасю, но… А ещё мог заметить изменения в поведении Семяги, мог предотвратить его превращение в зверя и последующие смерти. Мог спасти гаишников, незнакомого солдата в охране. Мог, но…

Малодушие?

Может быть и оно, а может быть стечение обстоятельств и судьба…

Разнос по всем частям, а ведь я хотел всего лишь попытаться спасти пацанов. Попытаться предотвратить то, что случится в скором времени, попытаться ободрить и повести в правильном направлении, но…

Кому и что я пытался доказать?

Зачем? Потому что попал в себя молодого и купился на юношеский задор, когда кажется, что всё легко и просто?

Я прикусил губу. Прикусил до крови.

Дурак! Дурак!! Дурак!!!

И теперь еду послушной овцой, веду за собой небольшую стаю волков, которая чуть ли не подвывает от ожидаемого куша. А я… А я покажу место, где хранятся деньги, а потом лягу вместе с Семягой внизу ракетной шахты. И останутся мои девчонки без защиты и опоры…

В голове роились тысячи мыслей — броситься на Ковалькова и попытаться съехать с дороги? А смысл? Даже если «буханка» утонет в придорожной канаве, то «Жигули» всё равно останутся на ходу. А Коржев вряд ли будет таким «добреньким».

Позвать на помощь, когда будем проезжать пост ГАИ? Тоже не вариант — ксива даст объяснение тому, что беглого преступника везут обратно в СИЗО. Думаю, что ориентировки на меня уже вышли в свет.

Да и вообще звать на помощь только себе дороже — заткнут рот кляпом, да ещё и навтыкают по первое число. А может быть ещё что-нибудь сделают с мамой или Алёнкой — чтобы был сговорчивее. Коржев уже понял, где моё слабое место.

Оставалось только ехать и ждать счастливого случая. Надеяться на «русский авось».

Возможно, я слишком часто посматривал на асфальтовое покрытие, так как Коржев мигнул пару раз дальним светом, и «буханка» остановилась. Коржев как будто слышал мои мысли, и поэтому на меня надели наручники, а после положили на пол, чтобы я не отсвечивал в окнах и не вздумал орать понапрасну.

Мы подъехали к тому месту, где стояла машина гаишников. Прошло не меньше недели, а она всё также стояла на прежнем месте. «Буханка» остановилась чуть поодаль. Коржев подошел проверить машину и вернулся со слегка побледневшим лицом.

— Там два трупа. Один уже начал пованивать… Второй всё также лежит в багажнике. Всё, как сказал Лосев…

Что? Гаишников так и не нашли? Или второй солдат, который должен был охранять наряду с первым, просто не вернулся на место несения службы?

И был ли второй солдат?

Да ну, не может быть, чтобы один молодой «читатель» охранял пусть и пустые шахты, и его никто за это время не поменял, не потревожил, даже банально не поинтересовался состоянием. Не может быть настолько глубокое разгильдяйство! Не может!