— Я говорю, что хочу быть к тебе так близко, как ты мне позволишь. Чем ближе я к тебе, тем лучше я себя чувствую. Например, как сейчас, — тихо произнёс я. — Мне кажется, что я наконец-то могу легко дышать.

Лина положила ладонь на мою грудь и слегка надавила.

— Это… немалое давление.

— Я знаю, — признался я. Это не поиски перепиха на одну ночь. Это поиски якоря. Чего-то, за что я мог бы удержаться в шторм. — Выложить все карты на стол?

— Да чего уж теперь-то останавливаться?

— Есть куча причин, по которым тебе стоит отказаться. Не последняя из них — то, что сейчас я настолько травмирован, что, возможно, уже никогда не приду в себя.

— Никто не идеален, — сказала она, изогнув эти полные мягкие губы.

Я провёл ладонями вверх по её рукам, а потом обратно вниз, просто чтобы ощутить мягкость её свитера, тепло её тела.

— Нокс не хочет, чтобы мы сближались.

— Какая жалость, ибо я ненавижу, когда мне указывают, — сказала Лина, поднимая вторую руку к моей груди. Она прижала её к моему телу, и я подался навстречу прикосновению.

— Я ненавижу сюрпризы и не терплю ложь. Даже в мелочах.

— Я презираю скуку и рутину. Кто-то даже может сказать, что я приветствую драму.

— До этого лета я был весьма решительно настроен найти себе жену. Создать семью, — признался я.

Лина издала нервный смешок.

— Ладно. Вот это меня немного напугало. На чём ты сосредоточен сейчас?

— На том, чтобы чувствовать себя живым.

Её взгляд встретился с моим, и возникло такое чувство, будто полуденное солнце согрело меня до самого нутра.

— И ты думаешь, что я смогу с этим помочь? — спросила она.

Моё сердце размеренно билось о грудную клетку. Ответная пульсация расходилась по всему моему телу, согревая мою кровь и пробуждая мой член.

— Ангел, ты уже помогла.

Её глаза широко распахнулись, и я гадал, не зашёл ли слишком далеко.

— Ты не в моём вкусе, — сказала она наконец.

— Знаю.

— Я не планирую здесь задерживаться.

— Это я тоже понял.

— Ты только что сказал, что искал жену, Нэш.

— Искал. Теперь я просто стараюсь пережить очередной день.

Лина выдохнула, и я ощутил этот выдох на себе.

Мы оказывались всё ближе и ближе друг к другу. Стоя посреди её почти пустой квартиры, мы заполняли пространство вокруг нас жаром. Её груди задевали мою грудь, босые ноги соприкасались с носками моих ботинок. Её волосы слегка шевелились от моего дыхания.

— Мне нужно спросить кое-что ещё, — сказал я.

— Если это девичья фамилия моей матери и последние четыре цифры моего номера социального страхования, то я пойму, что это замысловатая схема мошенничества.

Я провёл пальцем по линии её подбородка.

— Тебе нравится, когда я к тебе прикасаюсь?

По ней пробежала дрожь.

— А что?

— Ты знаешь, что. Но я хочу, чтобы ты это сказала. Карты на стол.

Её лицо смягчилось.

— Похоже, я не возражаю, когда прикосновения исходят от твоих рук, красавчик.

— Если это изменится, мне надо знать. Немедленно.

Лина поколебалась, затем кивнула.

— Скажешь? — упорствовал я.

Она снова кивнула.

— Скажу.

Я взял одну её руку с моей груди и положил на своё плечо. Затем сделал то же самое со второй. Лина ощущалась тёплой, живой и такой чертовски мягкой. Я перенёс вес на одну ногу, плавно покачивая нас.

— Мы не можем затевать медленные танцы под Struts, — заметила она, пока вокруг колотил ритм песни Could Have Been Me.

— А мне кажется, что мы именно этим и занимаемся.

Она прерывисто выдохнула. Я провёл кончиком пальца до точки пульса на её шее. Несмотря на её спокойную наружность, её пульс под моим прикосновением трепетал.

— Мониторинг сердечного ритма связан с той историей, как ты едва не повстречалась со смертью? — спросил я у нее.

Лина помедлила посреди нашего покачивания, впервые выглядя неуверенной.

— Думаю, хватит честности на один вечер, — сказала она.

Я не соглашался. Но я был терпеливым мужчиной. Я распутаю все её секреты до единого, пока она не окажется такой же уязвимо открытой, как и я. Я притянул её голову к себе под подбородок, затем запустил ладони под подол её кардигана, чтобы дотронуться до кожи её спины. Дыша запахами её шампуня и стирального порошка, я прижимал её к себе как драгоценный груз и покачивался в медленном танце.