Но нерадостна Степке эта удача. Мрачно на душе, отравлено все, ни на что бы не глядел, кажись.

Ноет червяк, противна стала бродячая жизнь…

Подозвал он как-то Ваньку, к вечеру, да и говорит:

— Вот что, Иван, больше я на такие кражи не пойду! Хушь ты лопни! Что это за жисть? Только и есть что грабеж за грабежом! Не хочу я, и ты меня больше не зови!

— Тебе бы канителью вышивать, али пликацию в детском дому вырезать, — издевается Ванька — Пра! Чего тебя корежит-то, впервой что ли?

— А вот прикончил, да и баста! — отрезал ему Степка.

— На пропитание туда-сюда, а чтоб грабительством— хушь ты меня режь, не пойду!

— Эвона! каки он проповеди разводит! Ступай в монастырь коли так!

С этого разговора Степка угрюмый ходил, нерадостный. В душе Степана двоилось, хотелось изведать настоящей, человеческой жизни.

Только весна немножко примирила. Как-то радостно стало, с Ванькой немножко помирились, только в крупные кражи он его теперь не звал!

Московская публика слыхала их в дачных поездах, с которыми они ежедневно раз'езжали взад и вперед, собирая гроши за пение; в праздники их можно было видеть около дачных театров в Малаховке, в Пушкине, в Серебряном Бору.

В один из праздников вся компания, закупив удочек, ехала в сараи, чтобы порыбачить там в глубокой речке. В одном с ними поезде отряд пионеров выступал в лагеря. Случайно остановились на одном полустанке.

Скоро забелели их белые палатки на высоком холме недалеко от сараев. Лучшее место выбрали вожаки для лагерной жизни. Привольно, тихо вокруг. Говорливо тихая речка плещется… рыбы много… купанье хорошее..

Спустилась ночь.

Далеко развевался и алел выкинутый пионерский флаг: из-за лесу было видно.

Не по сердцу их стоянка жителям сараев. Близко очень, стали думать, как избавиться от соседства. Придумали! Обкрадем сегодня же ночью, уйдут в другое место подальше…

Степка принялся спорить.

— Кого чистить-то собрались? Такую же голытьбу, как и мы с вами!

Ну как же от них избавишься? Да и пожрать охота…

— Ну, вас к дьяволу, работайте без меня, — говорит Степка.

Но к вечеру ребята его урезонили.

Наступила ночь. Подкрались бродяги, в кустах засели.

Весело у пионеров. Картошку жарят, песни хором поют.

— Красивы пионерские песни, больно подходящи! — думает Степка, лежа в кустах;— и поют, язви их, хорошо! Да и живут не хуже! И на приволье, сами себе господа, и честь-честью без озорства! Эх, жисть — завидует, лежа в кустах Степка.

Раздались задорные речи, стали ораторы о деревенской нужде говорить, о помощи деревне.

Слушает Степка, сам себе дивится, — почему теперь эти слова ему понятны? А раньше когда комсомольцы говорили — все чужим казалось, посторонним! Видно в заслонке отдушина открылась, коли слова понятны стали! Так, надо думать…

Кончились речи, потушили костер, улеглись спать.

Подполз Ванька — начинай, Степан!

— Не хочу я пачкаться с ними, — говорит Степка, — бросьте!

— Эка баба! Сатана! Убирайся к лешему… — Валяй mы, Антоха!..

Мигом ножичком прорезали палатку, вытащили хлеб, мясо и скрылись.

Переехали в лодке на другой берег, ушли вдаль, чтобы огонь было не видно, разожгли костер, поужинали.

Долго Ванька ругал Степана, ребята смеялись, а Степка и к пище не притронулся.

Ночевали в кустах. Привыкли!..

На утро не мало переполоху в лагере пионерском было: воров, конечно, не нашли; но с того дня установили караул.

На другую ночь Ванька с ребятами разложили огромный костер на берегу речки около пионеров: варили уху из наловленной рыбы.

Не меньше был и пионерский костер, напротив, на холме, около палаток. Оживленно и весело суетились вокруг огня пионеры. Начались упражнения, гимнастика, игры, полились песни.

У Ванькиного огня — свой молодняк, и тоже не скушно! Даже и Степка сегодня в духе.

Кончили петь пионеры, принялись за ужин. Пристают и ребята к Степану — Спой Степка! покажи себя, пусть не важничают больно! Что мы, хуже их что ли?

— Не, постой, робя! Я им сначала соловьем просвищу — пусть птицу ищут!

И защелкал, разлился соловьиной трелью, что тебе самая настоящая птица. Смеются ребята, а сами на пионеров поглядывают. Те встрепенулись, к соловью прислушиваются, на кусты глядят, привстали. Присоединился Ванька, вдруг два соловья защелкали. Смеются ребята на берегу…