Шрифт:
– А не спеши ты нас хоронить,
А у нас ещё здесь дела,
У нас дома детей мал мала,
Да и просто хотелось пожить.
А не спеши ты нам в спину стрелять,
А это никогда не поздно успеть,
А лучше дай нам дотанцевать,
А лучше дай нам песню допеть.
А не спеши закрыть нам глаза,
А мы и так любим все темноту,
А по щекам хлещет лоза,
Возбуждаясь на наготу.
А не спеши ты нас не любить,
А не считай победы по дням,
Если нам сегодня с тобой не прожить,
То кто же завтра полюбит тебя?
— Кто это? — размазывая сопли и слюни по лицу, спросил майор.
– Это «Чайф», старина! Бля, песня на все времена!
— Чайф? — удивился Зябликов, не прекращая всхлипывать. Да уж, накидались мы уже основательно! — А почему я эту песню раньше не слышал?
– Выходит, её время еще не пришло, — печально произнес я, откладывая гитару в сторонку. — Годика через три услышишь. — Я взглянул на опухшую от пьянки морду майора и произнес:
– Хороший ты мужик, Степа! А у тебя дети есть?
— Есть, — всхлипнул Зябликов, — двое: мальчик и… мальчик…
– Ну, бля, кино! — расхохотался я во весь голос. — Береги семью, Степа — и все у тебя будет заебись!
— Уважаю тя, Сережка! — произнес майор, боднув меня головой в плечо. — Настоящий ты мужик!
– Вот, что бывает, когда нажираются до поросячьего визга двое здоровых ушлепков! — продолжая хохотать, я обнял мента за плечи и поцеловал в лысую макушку. — Уважаю, сука! Будущая жизнь у тебя, конечно, будет не сахар, — выдал я прорицание, — девяностые, как-никак, на дворе! Но ты выдержишь! Выдержишь, и выживешь, Филимоныч! А я помогу! Держись за семью, не прогибайся под этот гребаный изменчивый мир… Че смотришь, ментяра? Наливай!
Глава 14
Закончив слезно лобызаться, мы выпили еще по одной, затем еще и еще. Вскоре мои мысли начали путаться — такая ударная доза спиртного оказалась мне не по карману. Хотя мой «сосед», видимо, чувствовал себя бодрячком. И непонятно, по каким причинам его не пронимало так, как вашего покорного слугу.
После очередного стакана, хер его знает, какого по счету, Зябликов спросил меня заплетающимся языком:
— Слу-шай Вад-д-димыч, а ты д-д-действительно там п-п-п-п-побывал?
– Там, это г-где, Степа? — не менее заплетающимся языком ответил я. — Огласит-т-те весссссь ссссписок пжалста!
— В ббубуубубудущем! — с трудом справившись с необычайно «сложным» словом, выдохнул майор. — Чего ты там про грядущую жопу г-г-говорил?
– Знач-ч-ч-чица так, Филиппыч, — произнес я, пытаясь собрать в кучу разбегающиеся глаза, — бери листочек и записывай! Подробно запис-с-сывай! Ничего не упусти! — распоряжался я. — Я те ща как на духу все бубудущее откр… кро… ю…
Мент засуетился, выискивая чистый лист и ручку. Приготовив писчие принадлежности, он уставился на меня с видом прилежного студиоза, готового конспектировать каждое слово умудренного непреложной истиной профессора. То есть меня.
– Знач… так, Степа, — произнес я, — жопа в пока еще существующей стране советов начнется уже нынешней осенью! Понял?
— Понял… — Кивнул Зябликов, едва не свалившись со своего кресла.
– Блин, это ж опять двадцать пять! — задумчиво произнес я. — Именно с этой жопы я начинал строить свою империю в прошлый раз…
— Империю? Так ты, выходить, царь?
– Бери выше — император, — подбоченился я, — империя всеж, а не хер в стакане!
— А… понял… — буркнул Зябликов, уткнувшись в чистый лист. — Так чего там с жопой?
– С какой жопой? С моей? Если с моей — то все в поряде… Ты чего это, Зябликов? Ты на мою жопу глаз не клади! Я, блядь, не толерантная европейская сволочь, мигом глаз на жопу натяну…
— Да не, — отмахнулся от моего пьяного бреда майор, — я про жопу страны.
– А, извини братан, — гулко стукнув себя кулаком в грудь, произнес я, — тут же совдеп еще, у вас еще педрильные гамадрилы не в почете.
— А у вас чего, там, в будущем, совсем гакнулись? — подохренел майор. — Ты же о реальных пидорах сейчас толкуешь?
– Ну, да, — кивнул я. — Там, куда ни плюнь, так обязательно хоть в одного заднеприводного попадешь! Парады свои сучьи устраивают, в телеящике от них прохода нет…
— Ну, бля, а у нас на это дело статья имеется, — даже с какой-то гордостью произнес майор. — Сто двадцать первая УК РСФСР. До пяти лет!