— …Но со всем этим я свыкся. Я не мог прогнать жриц, хотя старался, чтобы жилось им не слишком сладко, — дух усмехнулся. — Однако тут пришли вы, Спящие. И существовавшее много лет равновесие рухнуло за пару дней! Я не ропщу: так и построен мир, согласно Скрижалям. Но Калихара!! Древо лишилось листвы, когда началась подготовка мерзкого ритуала. Теперь оно умирает, и я лишаюсь возлюбленной во второй раз. Таков рок. И поэтому…

Он склонил шею.

— РУБИ!!!

Последняя фраза была адресована раглу. Выкрикнув ее, хранитель единомоментно “выключил” свою магию. Скелет, влекомый инерцией, полетел вперед, и лезвие громадного фламберга по дуге устремилось к цели. Сентиментальный рогач зажмурил глаза и вытянул толстую шею, готовясь принять удар.

— Не надо! — одновременно заорали я и Мари. Но сделать ничего не успевали.

…Мертвец изменил направление удара. Вместо того, чтобы снести хранителю голову с плеч или просто развалить пополам его тушу, меч просвистел над самой его макушкой, с треском снеся сначала один рог, а потом другой. Толстяк, вытаращив глаза, повалился набок. Рагл, плечом врезавшись в падающего, грохнулся сверху. Бросил меч и, сев на Альта верхом, несколько раз врезал костяной рукой в латной перчатке тому по лицу.

— Ы-ы-ы!..

— Прекратите! — завизжала Мари.

— Не трогай его! — рявкнул я. — Это не просто гора! ЭТО ВУЛКАН! Если этот дядька умрет — или просто очень сильно расстроится — нам всем хана!! Понимаете??

…Повисла звенящая тишина. Я обвел всех взглядом.

До них дошло — даже Гасан вытаращил глаза и нервно задергал себя за бороду. А потом полетел прочь из залы: небось проверять, высоко ли отсюда кратер.

— Я осмелюсь предположить, — закряхтел Лухрасп, поднимаясь с пола, — что храбрый рагл, узнав о том, что его сестра… м… еще не совсем мертва, хоть и существует в несколько иной форме, раздумал казнить своего врага.

— Ы-ы!

— По крайней мере пока — пока еще, может быть, есть надежда помочь дереву.

— Ы!

— С другой стороны, если б это было возможно — разве не попытался бы это сделать сам хранитель?

— Ы? Ы-ы!!

— Видимо, у храброго рагла есть основания сомневаться в решительности… м… жениха сестры, — Лухрасп оказался талантливым переводчиком с языка скелетов. — Но если достойный рагл лишит хранителя возможности оставаться в здравом уме, мы так точно ничего не узнаем, — вкрадчиво продолжил усач. — Мне кажется, стоит перестать его бить…

Скелет нехотя слез с хранителя, зыркая синими огнями. Тот со стоном сел на полу, ощупывая лицо, и, обнаружив на месте рогов пеньки, взвыл:

— Проклятый мертвяк! Ненавижу!

— Рекомендую вам успокоиться, сэр, — внезапно вступил в диалог Гильермо. В течение всего рассказа хранителя инквизитор держался за нашими спинами и молчал. — Для того, кто пару минут назад помышлял о позорной смерти, утрата сих демонических атрибутов не должна представлять ценность. В таком поведении нет логики.

— МОИ РОГА! — Толстяк сжал кулачищи и… резко дунул вперед, где стоял сгорбившийся, готовый продолжать драку Абсор.

Скелета отнесло прочь и с лязгом впечатало в стену. Хранитель кинулся на него.

— А ну, всем стоять!

…О-о-о, это был особенный, фирменный вопль Мари. Я знал, какие фразы последуют дальше. И не ошибся.

— Уроды тупые! Совсем охренели, обезьяны позорные?? Может, хватит друг друга метелить? Я понимаю, что вы больше ничего не умеете, но хоть постараться!

Так… ну сейчас либо нам всем конец… либо нет. Я снова прошелся взглядом по лицам всех участников сцены. Возможность узреть настоящую Марию Рогожкину — не в ипостаси эльфийки, — кажется, выпала им впервые.

Гильермо отвесил бородатую челюсть, Лухрасп внимательно изучал узор на циновке, делая вид, что ничего не случилось. Амра глядел на Мари с изумлением. Раглу было не до того: кажется, он буквально собирал кости. А вот хранитель… толстяк внезапно сдулся. Отвернувшись от своего противника, он опять безучастно плюхнулся на пол.

— Все понятно, — констатировала эльфийка. — Женщина сделала выбор, неприемлемый с точки зрения социума и конкретно брата-дебила — выбрала этого вот.

Мари кивнула на татуированного толстяка с разбитой физиономией.

— Вопрос — зачем? Пожертвовала статусом и перспективами, которые в патриархальном обществе и так были не ахти какими, чтобы позволить этому уцелеть. Взамен получила угробленное здоровье, сомнительный рай в шалаше с грибами и тухлой рыбой, а в качестве финальной награды за свою жертву — ее превратили в дерево. Вопрос — почему я не удивляюсь?