Шрифт:
— Слушай, стерва. Это была ошибка. Скажи Биту, что я назвал его имя, и ты мертва. Усекла?
Я кивнула. Он бы не убил меня. Он слишком боялся Годфри. И Бита. И всех остальных. Яркий пример бета-самца. В то время как Нейт повсюду, источая тихую силу, Инк может стоять в нескольких дюймах от меня, а я даже не замечаю. — Конечно.
С того момента, как он вышел из подвала, и до того момента, когда я услышала, как Нейт погружается в свою кровать, все, что я делала, это пыталась открыть заколоченные окна тем маленьким проводом, который я украла из ванной. Это не привело меня ни к чему, кроме окровавленных пальцев и пореза запястья после того, как моя рука соскользнула с одного из ржавых гвоздей.
Мне нужно изменить тактику. Мне нужно быстрее заманить Нейта.
Учитывая тот факт, что разговоры о выходе из этой ситуации мне пока не помогли, я решила попробовать противоположный подход — молчание.
18 НОЯБРЯ 2010 ГОДА
— ДЕПРЕССИЯ — ЭТО НЕСПОСОБНОСТЬ СТРОИТЬ БУДУЩЕЕ. (РОЛЛО МЭЙ)
Я заболел впервые в жизни.
Мужчины Вела обычно не проявляют слабости, если только это не выпивка.
Я остаюсь в своей камере, лечу лихорадку и тяжелый случай дерьма. Педро и его мольбы о метадоне меня бесят. Мир меня бесит. Мне нет и двадцати двух, а моя жизнь уже закончилась. Осознание — это тяжелая пилюля, которую нужно проглотить.
Что еще хуже, Педро постоянно глазеет на унитаз, пытаясь выловить мое дерьмо, потому что он хочет бросить его в сотрудников исправительных учреждений, чтобы устроить сцену. Сцена посадит его в яму. Но сначала он получит что-нибудь, чтобы успокоить свои бушующие симптомы отмены.
Это то, на что рассчитывает Педро. Он бы убил нас обоих, чтобы выстрелить в задницу. Бет, сотрудник исправительного учреждения, с которым я подружился, позволяет Фрэнку зайти с консервированным супом.
— Панк-задница. — Он выплевывает свои слова, как всегда, когда забывает вставить искусственные зубы. Я хрюкаю в теплую жидкость, делая медленные глотки.
— В подростковом возрасте ты был менее чудаковатым, понимаешь? — Он хватает меня за руку, дергая в вертикальное положение. — Эта поэзия запутала тебе голову, Натаниэль.
— Меня зовут Нейт, — поправляю я его. Мы тусовались каждый день с тех пор, как я приехал, но я так и не удосужился что-то сказать. Потому что я никогда не удосуживался поговорить. Но сегодня я злюсь на все, включая Фрэнка.
— Как угодно, — говорит он, вставая и хлопая меня по затылку. — Как бы там ни было.
24 ДЕКАБРЯ 2010 ГОДА
— СТРАХ СМЕРТИ СЛЕДУЕТ ЗА СТРАХОМ ЖИЗНИ.
Человек, который живет полной жизнью, готов умереть в любой момент (Марк Твен).
В канун Рождества мне сообщили, что мама умерла. Один из консультантов вызывает меня в свой кабинет и усаживает. Он сообщает новости в спешке, стремясь вернуться домой к своей функционирующей семье, но использует выражение нахмуренного лба, которое должно выражать сострадание.
Он грустит по мне? Я не знаю.
Кого это волнует?
Мне двадцать два года, и я полностью сирота.
Я убил своего папу, и теперь моей мамы тоже нет. Сбита перепаханным автобусом на обратном пути после отправки мне марок. Дождь. Туман. Водитель автобуса работал сверхурочно, чтобы у его детей были подарки под рождественской елкой. Усталость. Потеря контроля.
Впрочем, остальное вы знаете.
Консультант спрашивает меня, не хочу ли я увидеть священника. Поплакать немного. Много молиться. Молиться. Ха! Молиться кому? Никто никогда не слушает меня наверху. Мои молитвы остаются глухими, где бы они ни находились. Рай, ад или сама земля, на которой я живу.
Сжав волосы у основания, я качаю головой в ответ.
Я провожу ночь в своей постели, глядя в потолок.
Не моргая.
Не плача.
Не в силах присоединиться ко всем внизу для участия в рождественской чехарде.
И я совсем один.
НЕЙТ
Я опускаю солнцезащитные очки и закатываю пальцами нижнюю губу, глядя в заднее стекло.
Да, это определенно они.
Стелла сливается с шоссе, когда я пытаюсь сбить фургон Ford Econoline 1970 года выпуска. Белый, ржавый и подходящий для этих засранцев. Я замечаю его через пару машин позади меня. Лица, смотрящие на меня через заднее зеркало, незнакомы, но все же узнаваемы.