Я могу заметить Арийского Брата за много миль, так как он так долго находился в тюрьме. Два больших розовых мужчины. Толстые, татуированные и простые на вид.

Я не могу привести их к себе домой. Надо избавиться от них где-нибудь по пути.

Черт, я думал, Годфри сказал, что он был в курсе этого дерьма.

Выезжая на I-5, я низко наклоняю голову, так что мой затылок прикрывается мягким сиденьем. Ругаясь себе под нос, я бросаю взгляды, чтобы оценить, сколько других машин я могу обойти, не вызывая подозрений. Мой пульс бешено колотится в ушах, заставляя кровь бурлить в жилах. Трясущиеся, влажные пальцы душит мой руль. Я нажимаю на педаль газа, пока моя нога не коснется пола. Фургон следует близко позади. Теперь до него всего одна машина. Уже десять вечера, слишком поздно для пробок, и шоссе пустое, если не считать нескольких случайных машин, ползущих по пути к месту назначения.

Дерьмо.

Я бросаю взгляд с дороги обратно на фургон, и из окна пассажирского сиденья высовывается крупный парень с татуировкой на щеке. Тогда я вижу это. Винтовка. Чертова винтовка.

Двойное дерьмо.

Он наводит винтовку на меня, один глаз зажмуривается, другой смотрит на мою голову. Я с трудом сглатываю и резко поворачиваю направо, меняя полосу движения. Если я не выберу следующий правый выход, мне конец.

Годфри, ты лживый подонок. Ты отпустил их, или у тебя никогда не было власти над ними?

Это вопрос, с которым мне придется иметь дело, если я выберусь отсюда живым.

Я сворачиваю на съезд и ускоряюсь со всем, что у меня есть. Стелла начинает трястись до такой степени, что все гремит. Неохотно старый фургон меняет полосу движения, чтобы следовать за мной по извилистой дороге, вползающей в покрытые зеленой травой холмы пустоты.

Тройное дерьмо.

Я не мог бы предоставить им лучшего места, чтобы стрелять в меня. Все, что мне осталось, это ткнуться гребаным лбом в их ствол в этот момент.

Фургон умудряется врезаться мне в заднюю часть, и моя машина толкается вперед. Я безуспешно пытаюсь ускориться. Все. «Такома» достиг своего предела. Далее следует еще один удар, на этот раз сильнее. Моя задница отрывается от сиденья, мое тело подпрыгивает вверх. Третий удар, и на этот раз Стелла отброшена на несколько футов вперед. Мне нужно остановить эту погоню, прежде чем они перевернут меня и пристрелят.

Поэтому я меняю тактику.

Я поворачиваю налево из ниоткуда, въезжая в высеченный холм, и возвращаюсь назад, чтобы моя машина оказалась лицом к их машинам, скрытая метелью пыли и гравия.

Давайте. Поиграем. Блядь. В. Курицу.

Эти люди хотят убить меня, а я? Я позволю им. Они могут не сдаться, но и я не сдамся. Легко проиграть свою жизнь, когда тебе не на что жить.

Время игр, ублюдки.

Увеличивая обороты двигателя, я нажимаю на педаль газа с такой силой, что мышцы на ногах напрягаются, и мой грузовик галопом мчится в их направлении. Все, что я вижу, это красное. Все, что я чувствую, это вкус их крови на кончике моего языка.

Быстрее.

Быстрее.

Ближе.

Ближе.

Наконец водитель сворачивает вправо, и фургон врезается в густой куст. Из его двигателя валит черный дым.

Старость фургона настигла его. Им конец. Их автомобиль в жопе.

Пришло время разрушать и править.

Я распахиваю дверь и, пошатываясь, выхожу из Стеллы, спешу к своему чемодану и вытаскиваю деревянную метлу. Это единственное оружие, которое у меня есть. Чертова метла. Но она длинная, и я ломаю ее пополам о колено, так что теперь у нее два острых края.

Подойдя к фургону, я вытаскиваю парня, сидевшего на пассажирском сиденье, с винтовкой, и бросаю его тяжелое оружие за спину, подальше от его досягаемости.

— Кто тебя послал? — Мой плевок попадает ему в лицо, когда я вытаскиваю его на травянистый холм. Он извивается влево и вправо, пытаясь вырваться, но у него нет шансов. Я намного больше и сильнее.

Позади меня водитель отстегивает ремень безопасности и вскакивает со своего места. Прежде чем он успевает броситься за винтовкой, я втыкаю острие одной из палок прямо в ладонь первого парня, прижимая его к земле. Палка прочно воткнута в землю, как и парень, который только что пытался меня застрелить. Теперь в центре его ладони огромная дыра, и он кричит изо всех сил. Я продолжаю прибивать его другую руку к земле, распиная его на холме, как больного, грустного, испорченного Иисуса.

Затем я прыгаю на убегающего водителя, как пантера на добычу.

— Ты никуда не пойдешь, — вырываю я крик, дергая его за рубашку. Он замахивается на меня кулаком, но я уклоняюсь. Я бросаю его на землю, но он сопротивляется, стягивая нас вместе в клубок ударов ногами и руками. Мы катимся по берегу, запутавшись и кидаясь друг в друга кулаками. Мы приземляемся в долине в нескольких футах от наших машин, и я быстро забираюсь на него сверху, оседлав его бедрами, как я сделал, когда Горошек пыталась сбежать, и выплеснул гнев, накопившийся за двадцать семь лет на его лице.