— Почему ты плачешь? — Я настаиваю. К черту эти гребаные картинки.

— Это глупо, просто заводи машину. У нас мало времени.

— Скажи мне, что не так.

Она смотрит в окно, постукивая по нему кончиками пальцев, явно смущенная.

— Я не нравлюсь себе, — бормочет она.

— Что? — Я придвигаюсь ближе, что награждает меня еще одним ударом ее стресс-мяча, на этот раз прямо мне в пах.

— Я боюсь, что могу тебе больше не нравиться! — кричит она, вскидывая руки в воздух. — Что, если ты решишь бросить меня до того, как мы доберемся до Годфри и Себа, или в ту минуту, когда ты получишь новый паспорт?

Я беру ее лицо в свои руки, не задумываясь об этом. Потребность прикасаться к этой девушке настолько непреодолима, что сводит с ума каждую работающую клетку моего мозга. Осторожно подношу свой нос к ее, мои губы нависают над ее розовыми губами, глядя прямо на нее.

— Если ты думаешь, что я когда-нибудь тебя брошу, ты сошла с ума из своего прекрасного извращенного ума. И если ты думаешь так, что только потому, что я не кончил, я больше не нахожу тебя привлекательной, ты сумасшедшая. Потому что нет ничего лучше, чем быть между твоими ногами. И если ты считаешь себя испорченным товаром из-за того, что с тобой сделали эти подонки, то ты идиотка. Как раз наоборот, Горошек. Они создали женщину, которая неприкасаема. Так много людей пробовали, в том числе и я. Но ты сильнее всех, поэтому мы сейчас сидим в этой дурацкой машине, гоняясь за свободой. Думаешь, ты мне не нравишься? — Я дышу ей в рот.

Я чертовски без ума от тебя.

Это удручающее осознание, не то, что я готов признать вслух. Но дело в том, что иногда вам не нужно искать правду. Иногда оно находит тебя .

Я бы не стал убивать Годфри и Себастьяна. Но она просила, и что она просит, то и получит. По крайней мере от меня.

— Ты мне нравишься, — тихо заканчиваю я, не настолько глупый, чтобы развлекать себя возможностью рассказать ей всю правду. — Ты мне нравишься.

— Ты мне тоже нравишься. — Ее нос касается моего взад и вперед в эскимосском поцелуе.

Дыши, клоун. Чертовски дыши.

Я отъезжаю и оглядываюсь на шоссе, в то же время увеличивая обороты двигателя.

— Но я не говорил, что я бракованный товар.

— Ты так думаешь. Что еще хуже. А теперь повторяй за мной: я не жертва, я черт возьми выжившая.

— Я не жертва, я черт возьми выжившая. — Она закатывает глаза. Я нажимаю на педаль газа и несусь на юг, решив добраться до места назначения до наступления ночи.

— Выше голову, кексик. Не позволяй твоей короне упасть. И просто для протокола: я не кончил, потому что ты использовала свои зубы, как будто мой член был зубной нитью. Поверь мне, я так сильно хочу тебя, что мысль о том, чтобы поселиться сегодня вечером в мотеле, заставляет меня работать сверхурочно.

— Кто сказал, что мы будем жить в одной комнате? — спрашивает она с хитрой улыбкой.

Это моя Прескотт.

— Мы делим комнату. И я вылизываю твою киску. Ты мне должна за битмобиль и за потерю Стеллы.

— Нейт Вела, ты мерзкий человек.

— И сегодня вечером я собираюсь изнасиловать каждую дырку в твоем теле.

ПРЕСКОТТ

Замечательно. Я плакала перед ним.

Я плакса. Во время моего плена я плакала, когда никто не видел, потому что я помню, что Кэмден сказал мне много лет назад. Никогда не позволяй своим врагам увидеть, как ты сломаешься. Твое равнодушие лишает их победы . Так что к тому времени, когда Бит приходил за мной, мои глаза всегда были сухими.

Нейт ошибается. Я не неприкасаемая. Меня трогали слишком много раз. Каждый отпечаток руки оставил шрам. Потребуются годы, чтобы стереть следы и снова откопать свое истинное «я».

Я засыпаю, свернувшись калачиком, рядом с ним, пока он с абсурдной скоростью поглащает остаток пути до Лос-Анджелеса. В ту минуту, когда мы попали в Ла-Ла Ленд, мы заходим в первый торговый центр, который мы посетили, делаем фотографии на паспорт и выходим, переплетя пальцы. Я не уверена, кто делает первый шаг, такое ощущение, что наши руки просто магнитно связаны. Молчание между нами комфортное и принимающее, а главное — содержательное. Но я храню от него секреты, по крайней мере два, которые заставят его отказаться от этой договоренности, и я надеюсь, что он не узнает до того, как мы расстанемся.

У Нейта на голове толстовка, чтобы скрыть татуировки — хотя трудно остаться незамеченным, когда ты — груда мускулов и сексуальности ростом шесть футов пять дюймов — и я ношу свое самое невинное выражение лица.

Пришло время заняться делом.

Брайан.

На самом деле является горячей шишкой в Государственном департаменте. Сорокалетний возраст. Аккуратная прическа. Реальный Уолтер Уайт, только менее родственный. Вы никогда не догадаетесь, что делает этот респектабельный мужчина, чтобы заработать дополнительные деньги. Но дополнительные деньги нужны, чтобы заплатить за его маленькую темную кокаиновую зависимость.