— Вот и я! — ободряюще воскликнул он. — Ноги-то целы?

— Целы. Коленку только зашиб.

— А клубок где?

— Выронил… И компас тоже.

— Надо найти веревку.

Вострецов присел на корточки и стал шарить вокруг руками. Потом он уполз в туман и вскоре появился опять.

— Вот она, веревка. Ты, Серега, не заметил, в какую сторону кувыркался? На запад или нет?

— Только мне и дел было — замечать…

Он уселся рядом со мной на кочку и посмотрел на небо. Потом отвернул мокрый рукав своей куртки и взглянул на часы.

— Ничего, недолго осталось ждать. Скоро солнце.

Тихо плыл передо мной туман, словно я сидел на облаке, и оно покачивалось и тоже несло меня куда-то все выше и выше…

Внезапно туман передо мной, клубясь, взвился вверх, как пар над кипящим чайником. Совершенно ясно я увидел мохнатые лапы елок, белые стволы берез, оранжевые сосны. Над березами, над соснами и елками высилась вершина дуба. Почему мы вдруг опять очутились возле него. Я тотчас же узнал Большой дуб. Где овраг, по склону которого я катился кувырком вниз?

Я обернулся к Женьке и чуть не закричал от ужаса. Вместо Вострецова передо мной стоял косматый старик с длинными, до самой земли, руками. На старике были рваные лохмотья, которые колыхались, как туман. «Иди сюда…» — позвал меня старик, и голос его прозвучал как в пустой бочке. Ноги мои словно примерзли к земле. Я не мог двинуться с места. Тогда старик засмеялся и нагнулся, шаря перед собой длинными руками. И я увидел, что возле него зияет глубокая яма, до краев наполненная красной, будто кровь, спелой клубникой. Он стал доставать ягоды из ямы и швырять ими в меня, целясь в голову, в плечи. Я увертывался, а старик все швырял и швырял, спрашивая: «Хватит тебе? Хватит?.. Хватит?..»

В ужасе я закричал изо всех сил, и от этого крика страшный старик исчез. Вместо него я увидел Женьку. Он смеялся и тряс меня за плечо.

— Хватит спать, хватит! — кричал он мне в самое ухо. — Солнце уже взошло. Хватит спать, Серега!

Я очумело смотрел на него и вокруг. Туман и впрямь исчез. Я все еще сидел на дне глубокого оврага. Далеко ввысь, под самое небо, уходили крутые склоны, поросшие кустарником. А сверху заглядывали в овраг мохнатые елки. Что-то знакомое почудилось мне в этих сумрачных елях, в этих крутых склонах.

— Женька! — вскрикнул я. — Это же Волчий лог!..

— Точно, — отозвался мой товарищ. — Волчий лог и есть.

Несколько минут я еще не мог очухаться. Но лопата, которую Женька сунул мне в руки, была настоящая. Значит, страшного старика и яму с клубникой я видел во сне? Но как же я заснул? Спать-то мне совсем не хотелось.

Женька взял вторую лопату и поплевал на ладони.

— Ну, Серега, даешь сундук!

Находка

Женька орудовал своей лопатой очень ловко, далеко отшвыривая комки земли. С каждым взмахом лопаты яма становилась все глубже и шире. У меня получалось хуже. Я старался поддеть на лоток побольше, но пока размахивался, чтобы отшвырнуть землю, она вся ссыпалась назад в яму, а то и мне за шиворот. Попадало и Женьке. Один раз, не рассчитав замаха, я осыпал его землей с головы до ног. Минут пять, должно быть, он отфыркивался, отплевывался и ерошил волосы, вытряхивая из них песок.

— Знаешь что, копатель, — сердито произнес он, — посиди-ка, я один поработаю.

Он стал копать один, а я ждал, заглядывая в яму, не покажется ли крышка сундука. Когда Женька утомился, за лопату взялся я. Яма была уже глубока — почти мне до колен. А я углубил ее еще на полтора лотка лопаты. Но сундук что-то не показывался.

— На месте того разбойника, — сказал Женька, — я бы ни за что такое место не выбрал. Уж если закапывать, то вон там, на откосе… — он показал на склон оврага, где торчал одинокий кустик.

— А может, он так и подумал, — отозвался я. — Решил, что в таком месте искать не станут. Хитрый был небось бандит…

Солнце поднималось все выше. Стало жарко. Я скинул куртку. Но минут через пятнадцать стянул и рубаху.

— Ничего не понимаю, — бормотал Вострецов. — Где же сундук?

— Наверно, глубоко зарыл, — предположил я.

Я уже порядком намахался лопатой. Женька снова сменил меня. Он решил теперь копать не вглубь, а вширь. Когда Женькины часы показывали двенадцать, мы оба уже были без сил. У меня ломило руки и шею. Яма наша была уже так глубока и широка, что в нее, пожалуй, можно было бы уместить фундамент небольшого дома. Ужасно хотелось пить…

— Жень, — сказал я, не узнавая своего совершенно охрипшего голоса, — давай поищем в лесу озерко какое-нибудь или ручей. Помнишь, Митя говорил, тут где-то болото.

Не ответив мне, Женька с еще большим ожесточением стал швырять землю. Я знал, что он тоже изнывает от усталости и жажды. Наверно, у него так же, как и у меня, ломило спину. Может быть, даже сильнее — ведь он работал больше меня. Но он не жаловался.

Прошел еще час, который мне показался целыми сутками. Сменив Женьку, я едва цеплял землю самым кончиком лотка. Силы кончились. А пить хотелось все сильнее.