— Предлог «в», — прошептал я. Сон мгновенно слетел с меня.

Женька с необычайной поспешностью принялся писать буквы, проставляя между ними черточки.

— Вот слово перед звездой или «звездами». Если первая буква «в», а вторая «е»… Видишь, они написаны теми же значками, что и вторая с третьей в слове «звезды»… Тогда получится «ве—-—-—». А если мы правильно угадали «закат», то третья от конца буква «к», «ве-—к-—». Но это еще не все, Серега! — Вострецов до того возбудился, что даже покраснел. — После «к» в этом слове не может стоять «ы» — «звезды». Только «у». Стало быть, «звезду». А здесь — «ве-—ку—»… Ну что это означает?

— «Ве-ли-ку-ю зве-зду»… — догадался я.

— Правильно!

Это были первые верно разгаданные нами слова. Только два слова… Не знаю, может быть, мы расшифровали их случайно. Но все-таки не зря мы просидели ту ночь до самого рассвета, выписывая слова, ставя вместо недостающих букв черточки.

Не помню, когда и как мы легли и заснули. Нас разбудила тетя Даша.

— Вот так сони! — говорила она. — Завтракать давно пора. Вставайте, вставайте…

А в окна било яркое солнце. В окнах, сияя, плескалось синее небо. В него хотелось окунуться, как в озеро.

Когда мы с Женькой вышли в залу, за столом уже сидел Иван Кузьмич.

— Погодка-то! — воскликнул он, кивнув на окна. — Чудеса! Гулять надо, молодые люди. Засиделись вы дома.

— Нам гулять некогда, Иван Кузьмич, — отозвался Женька. — Мы скоро вашу бумагу разгадаем.

Старик недоумевал. Я могу дать какое угодно честное слово, что он удивился совершенно искренне.

— Да ну? Не может быть!

— А вот и может, — подтвердил я. — Мы угадали слова «великую звезду…»

И вот наконец мы снова сидим за столом в нашей комнатке. Снова Женька, торопясь, выписывает слова и, только на мгновение задумавшись, проставляет вместо черточек недостающие буквы.

Еще часа полтора корпели мы над бумагой, и наконец Женька переписал начисто то, что у нас получилось. А получилось вот что:

«В ясную полночь иди к Большому дубу. На великую звезду, что среди неба стоит недвижно, считай два ста сажен, да еще пять десятков сажен к восходу, и опять на звезду одна ста, да на закат сто аршин. Тут ищи тот сундук, полный ефимков золотых, лалов пламенных, перлов бесценных морских. А составил старец Пафнутий, раб божий, в лето от рождества христова тысячи шесть сот пять десят седьмое».

Мы так волновались, что даже забыли постучаться к Ивану Кузьмичу, и ворвались в его каморку, грохнув дверью и опрокинув на пути стул.

— Готово, Иван Кузьмич! — воскликнул Женька. — Вот оно, все в точности!..

— Ну-ка, ну-ка, — проговорил старый жилец. — Показывайте.

Он внимательно перечитал весь текст и развел руками.

— Ну, знаете, друзья!.. Я думал, признаться, что вы просидите над этой шифровкой целое лето! И вдруг — за три дня!

— Два с половиной, — о гордостью уточнил Женька.

— Верно, два с половиной. — Иван Кузьмич положил бумажку с расшифрованным текстом на стол, обернулся к нам и сказал: — Ну что же, спасибо вам, друзья!..

— Иван Кузьмич, — вдруг спросил Женька. — А что такое ефимки?

— Ефимки? М-м… Видишь ли… Так в старину называли золотые деньги.

— А лалы?

— Лалы — это рубины, — объяснял дальше старый ученый. — Слово пришло на Русь из Персии. Оттуда купцы везли к нам различные украшения, драгоценные камни — рубины, изумруды, сапфиры, алмазы, жемчуг… Ведь «перлы морские» — это и есть жемчуг, самый обыкновенный.

Ничего себе «обыкновенный»! Да ведь если в сундуке старца Пафнутия есть и золото, и рубины, и жемчуг, то на такое богатство можно выстроить, пожалуй, целый город!.. В горле у меня пересохло, и я спросил хрипло:

— А вы теперь тот сундук откопаете?

— М-м… — промычал Иван Кузьмич, зажав в кулаке бородку. — Да ведь, может быть, там и клада-то никакого нет…

— Как это «нет»? — взвился Женька. — А бумага? Манускрипт?

Старик посмотрел на него пристальным долгим взглядом.

— Возможно, его уже откопали…

Меня поражало спокойствие тети Дашиного жильца. Да если бы я был хозяином такой удивительной бумаги, то сейчас же, не раздумывая, отправился бы на поиски!.. А тут и ездить никуда не надо. До Большого дуба рукой подать!

Как трудно иногда молчать…

Мне так и не удалось добиться у Ивана Кузьмича ответа на вопрос, что он собирается делать с загадочным сундуком. Мы вышли из комнатки старого жильца озадаченные.