— Здравствуйте, служивые! — произнес старик хриплым голосом. — Чем вас хозяйка угощала?

Мы поторопились заверить старого моряка, что сыты и нам ничего больше не требуется.

— Ну коль так — выпьем с вами бражки, — решил хозяин. — Неси, мать!

Расспросив нас, где воевали, за что получили награды, дед, слегка захмелев от выпитого, затянул старинную матросскую песню. Но, спев куплет, умолк, задумался.

— На флоте служили, отец? — спросил я.

— Было дело, сынок. Было. Половина жизни в кубриках прошла. Только перед Отечественной войной на суше обосновался. А то все рыбачил.

Потом старик несколько минут молча рассматривал нас выцветшими, окруженными густой сетью морщин глазами, подперев щеки ладонями. Взгляд у него был цепкий, но добрый.

— Откуда сами-то, служивые? Тамбовских нет среди вас?

— Есть! — живо отозвался я.

— Земляк, значит, — развеселился хозяин. — Вот какая удача выпала. Слышишь, мать?! Я тоже из тамбовских краев, в Козловском уезде родился. Теперь город Мичуринском называется. Слыхал? Землячество в армии или на флоте — дело большое. Очень это хорошо, когда рядом с тобой землячок служит... Меня-то, к примеру, в свое время земляк от верной гибели спас. А дело было так. В девятьсот тринадцатом плавал я на ледоколе «Таймыр». Два их было ледокола, «Таймыр» и «Вайгач». Экспедиция на них специальная плавала. Молодой я тогда был, гордый, надоело боцманские оплеухи считать, а тут как раз стали искать среди нас добровольцев для плавания на севере. «Эх, — думаю, — семи смертям не бывать, а одной не миновать! Нечего терять матросу». Плавание вышло удачным, все важные открытия мы сделали в этот раз. Скорее всего, я бы и на другой год на «Таймыре» остался. Но не судьба, заболел. Заболел, а с ледокола не списывают. Тут-то и выручил меня земляк мой, Ефимом его звали. Был он в хороших отношениях с лейтенантом одним. Говорили, что у того поместье имелось где-то в наших краях...

— Как фамилия лейтенанта? — не удержался я от вопроса. — Не Жохов ли?

— Жохов... Жохов, — повторил моряк. — Нет, сынок, врать не буду, забыл я начисто фамилию. Одно скажу — хороший был человек. Рассказал ему Ефим о моей беде, а он помог мне совсем распрощаться с военными кораблями. С тех пор стал на торговых судах плавать. Женился да так и остался на Дальнем Востоке...

— А что с тем лейтенантом стало потом?

— Сказывали, будто и с ним самим несчастье вышло. А подробностей не знаю... А ты, парень, видно, слыхал что-то про лейтенанта?

— Слыхал про одного... Но тот ли человек?

— Тот, тот! — уверенно подтвердил старик. — Если тебе говорили про лейтенанта, который на «Таймыре» плавал, то одного человека мы хвалим. Редко офицеры к нижним чинам уважение имели. И у нас второго такого офицера не было. Вот и кумекай...

Некоторое время мы сидели молча, размышляя каждый о своем.

— А теперь, ребята, ночевать давай. Поздно уже, — проговорил наконец хозяин, тяжело поднимаясь из-за стола.

Легли. Но мне не спалось. Вспоминал мать, Тамбов, школу, Василия Васильевича, Володьку Старкова. Где-то он сейчас? Жив ли? В армию нас призвали в один день, но попали мы в разные части. Воспоминания были настолько волнующими, что именно этой ночью, впервые за годы войны, я с особой остротой почувствовал, как истосковался по дому. Вспомнил и то занятие географического кружка, на котором Метлин рассказывал нам о Жохове. Потом пытался припомнить стихи лейтенанта, но не смог двинуться дальше первых строчек.

Под глыбой льда холодного Таймыра,

Где лаем сумрачным испуганный песец

Один лишь говорит о тусклой жизни мира,

Найдет покой измученный певец...

И еще я думал о превратностях судьбы. Надо же было так случиться, что мы выбрали место для отдыха как раз в той хате, где живет старый моряк, который плавал когда-то на «Таймыре». Что это: случайность? Судьба? И не просто плавал старик, а жизнь свою сохранил, может быть, благодаря Жохову. И тут я понял, что временное забвение любимого героя кончилось. Меня опять неудержимо потянуло к нему. С этими мыслями я и заснул.

...Шофер разбудил нас ранним утром. Старый моряк еще храпел на печке, когда его жена на скорую руку накрыла на стол. А еще через несколько минут наша машина уже мчалась по дороге. Вскоре скрылись из виду беленький домик моряка и сама деревня. Больше я не бывал в этих местах.

МНЕ УЛЫБНУЛАСЬ УДАЧА

В скоре после демобилизации меня приняли в редакцию областной молодежной газеты, в которой до этого я сотрудничал на общественных началах. Штатных работников в редакции было немного, а потому мы довольно часто ездили в командировки. Мне наивно думалось, что теперь-то я без особого труда сумею разыскать участников Северной экспедиции. Я помнил слова учителя географии о том, что на «Таймыре» и «Вайгаче» плавало много матросов-тамбовчан.

Если бывал в каком-либо райцентре, то обязательно заходил в местный музей, в селах встречался со старожилами — знатоками родного края. Интересовало меня все то же — не живет ли здесь или поблизости кто-либо из участников Северной экспедиции. Но всюду я терпел неудачи. Года за три объехал почти все районы и города Тамбовщины, а в поисках нужных мне людей не продвинулся ни на шаг. Но странное дело: чем меньше оставалось шансов на успех, тем сильнее было желание добиться его.

И однажды удача улыбнулась мне. Меня послали на практику в «Комсомольскую правду» набираться ума разума.

В «Комсомолке» определили в отдел комсомольской жизни, редактором которого в то время был Владимир Карпович Разон, многоопытный работник, добрейший и чуткий человек. Шефство надо мной взял заместитель заведующего отделом Саша Киреев, талантливый журналист с добрыми, но всегда грустными глазами.

Саша терпеливо учил меня править корреспонденции, видеть за строками читательских писем целые явления, улавливать в письмах то главное, что хотел, но не сумел сказать человек. Мастером правки здесь считался Григорий Максимович Ошеверов, заведующий отделом. До сих пор я храню и считаю для себя эталоном оригинал статьи о внештатных инструкторах райкома комсомола, которую подготовил собкор по Ставропольскому краю. Григорий Максимович не убрал из статьи ни одного факта, ни одной мысли, но сделал материал динамичнее и в два раза короче. Эта статья после опубликования была отмечена как лучшая в номере.